– Если ваше величество прикажет – да будет так. Но если владыка, Возлюбленный народом, внемлет моей просьбе, то не будет идти против того исхода, который был уготован и который свершился.

– Аминь, – вздохнул король и перекрестился. – Раз это был Шастель, то пусть так и будет.

* * *

Из Версаля я ехал домой, в замок Готье. Мне надо было закончить все как можно скорее. Лю выбежал меня встречать, едва мой экипаж въехал в ворота. Я открыл дверь прямо на ходу, подхватил своего сына и крепко-крепко обнял его. Помню, еще тогда поразился, какой же тяжелый мой мальчик. Спина гнусно заныла, и пришлось опустить сына на землю.

Суетливые метания не справлялись со своей главной задачей – заглушить мысли, ведь мыслей было слишком много, так много, что они, томимые в тесноте, так озлобились друг на друга, что принялись грызться между собой. Давно мой разум путался разными демонами, и я не внимал им. Чему меня и научили порывы безумств, которые я видел со стороны, в том числе в Святом Стефане, которые испытывал и на своей шкуре, так это слушать свое сердце. Пусть зов его и лукавый, и неправедный, и глупый, но сердце лишено того оглушительного многоголосья, которое стояло неуемным гомоном в такой ответственный и роковой момент.

Перерыв свой кабинет, поставив все с ног на голову, я в ярости пнул деревянный короб, который вытряхнул из дубового шкафа.

– Ваша светлость? – спросила служанка, робко стоящая на пороге.

– Где часы моего отца? – запыхавшись от бесполезных поисков, спросил я.

Бедная женщина свела брови, как будто я просил чего-то невозможного.

– Часы отца, золотые, с откидной крышкой и фарфоровым циферблатом, и разбитым стеклом, – я тряхнул пару раз рукой в воздухе, пытаясь пробудить в нерадивой прислуге память об этой памятной вещи.

– Ваша светлость, этих часов точно тут нет, – сглотнув, пробормотала она.

Каждое слово служанки напоминало робкие шаги по скрипучему льду, который покрывается все новыми и новыми трещинами.

– А где они? – спросил я, стоя посреди учиненного бардака, как гордый победитель на поле боя, и уперев руки в боки.

– С вашим отцом, ваша светлость, – сказала она.

Мой гнев в следующее же мгновение обрушился бы на служанку, как вдруг стих, а затем и вовсе сменился волной холода, окатившего меня с ног до головы. Я попятился назад и, едва не споткнувшись, сел на край дивана.

– Уйди, – тихо попросил я.

Служанка тотчас же удрала прочь, оставив меня один на один с жестокой истиной, которую она мне и открыла. Прямо сейчас тиканье, пульс самого времени раздавался в этой комнате, из внутреннего кармана. Загвоздка была в том, что на мне была лишь блуза. Ни жилета, пиджака или камзола, ничего, где могли бы лежать эти часы. Но они тикали, я же отчетливо слышу их, главное, не опускать взгляда. Проведя рукой по лицу, я вытер выступивший холодный пот, вспоминая наше прощание с отцом, как он передал мне в руки те самые часы, которые сейчас куда-то исчезли, породив своим исчезновением вереницу вопросов.