Совсем близко от его лица ее темные волосы блестели рыженой в пронизывающем дневном свете, а руки стали совсем белыми и холодными на ветру. Их любовь и притяжение были настолько велики, что едва ли укладывались в нормы приличия. На них задерживались осуждающие и озорные взгляды. Джилкрист и Аделина поначалу помнили об этом, но только поначалу.

Она положила свою холодную руку на обнимающую ее руку Джилкриста.

– Они будут говорить о тебе не менее лестные, и не менее грязные вещи, чем о Хитклифе, – вдруг сказала Аделина. – Ты думал об этом? Я слышала сегодня столько ужасных сплетен о нем, что поневоле задумалась, какие же мерзости начнут говорить о тебе.

– О чем ты?

Аделина улыбнулась и прижалась к нему сильнее:

– Когда ты закончишь свою работу. Когда людям станут известны результаты твоих трудов, и их начнут применять в больницах. Сегодня я поняла, что тебя ждет. Вот это просто корабль, их постоянно строят все более большими, мощными и быстрыми. А ты помогаешь тем, кому нельзя помочь. Никто не сможет обойти тебя. Твой вклад в науку останется в веках. Это такая честь, и в то же время, это так трудно…

– Я бы не был столь смел в предположениях. Я просто пишу, замеряю и копаюсь в человеческих органах, веря, что это к чему-то приведет. Делаю все лишь бы отгородиться от работы, которую выполняют настоящие врачи. Я никогда не буду известен и не хочу этого. Честно сказать, я в ужасе от того, на что обрек себя Хитклиф, спроектировав нечто такое, на что все обратили внимание. Одному Богу известно, как долго теперь будут трепать имя Хитклифа по любому удобному поводу.

– О, Джилкрист! веришь ли? Хитклиф еще легко отделался, по сравнению с тобой. Ты станешь мишенью для поруганий закостенелых консерваторов науки. Но ты будешь известен тем, кто излечится благодаря твоему уму и самоотверженности.

Джилкрист смущенно уткнулся лицом в ее плечо.

– Не говори так, прошу тебя, – попросил он. – Что же будет, когда я не оправдаю твоих надежд? Ах, Аделина! Давай не будем вспоминать о моей работе. Здесь собралось столько уважаемых джентльменов, что попытки найти хотя бы тень величия в моей работе заставляют меня чувствовать неловкость. Не будем говорить обо всем этом. Только не сегодня, когда я отчетливо вижу величие техники, а не медицины. Когда понимаю, что именно тех условий, которые позволили Хитклифу и Томасу построить этот корабль, нет у меня.

– Каких условий?

– Ну, у них была верфь… рабочие… помощники, репутация и, в конце концов, они попали в нужное время. Я же работаю один и если двигаюсь в правильном направлении, в чем сомневаются все мои коллеги, то либо опоздаю, и меня опередит кто-то другой, либо представлю нечто такое, чего нельзя будет осуществить с технической и медицинской точки зрения еще долгие годы. Моими трудами едва ли смогут воспользоваться наши современники… их едва ли смогут понять наши современники.