Шум разрушения заглушал самые дикие крики боли, а само разрушение порождало толчки, постоянно запрокидывающие нос и корму. Кренясь и разрушаясь, охваченный пламенем корабль будто бы медленно складывался пополам, подобно закрывающейся пасти адской пучины. Пожар разрастался быстрее, чем вода перехлестывала за переборки и затапливала нижние палубы.

В таких условиях шлюпки просто сбрасывали в море, а потом прыгали вслед за ними. Детей, боящихся прыгать самостоятельно, выталкивали силой. Никто не оглядывался, не останавливался, не задумывался, что делает, даже не выискивал глазами своих близких. Все просто бежали в страхе, карабкались по накренившимся палубам и прыгали за борт.

Позади оставались греметь и взвывать огонь, металл и глотки горящих людей. Сумасшествие и ужас как зараза передавались от одного к другому. Даже избежав гибели на корабле, люди теперь представляли опасность друг для друга.

Волны носили бездвижные тела и боролись против попыток выжить тех, кто еще подавал признаки жизни. Некоторых холодная вода приводила в чувство, возвращала им способность сознавать происходящее и свои действия. Других, несчастных, уволакивала под разворачивающийся борт тонущего судна.

Когда, наконец, огромное гребное колесо остановилось, а весь левый борт ушел под воду, оно сорвалось и полетело прямо на отплывающую шлюпку, словно желая собрать для гибнущего судна как можно больше душ.

Масштаб и горе, которым обернулась эта катастрофа, повергли спасшихся в немое молчание. В этом молчании переполненные и почти пустые шлюпки плескались на волнах вокруг необъятных столбов черного дыма, в то время как из огня еще раздавались леденящие душу вопли мучений, отчаянья и одиночества.

Именно падение гребного колеса с высоты накренившейся почти вертикально палубы и было первым из того, что частично начал осознавать пришедший в себя доктор Мидуорт.

Сознание возвращалось к нему настолько медленно и неуклюже, что окончательно Джилкрист очнулся только вдалеке от катастрофы под медным небом, когда солнце склонилось уже над поверхностью воды и едва пробивалось сквозь черноту и огромные косые толщи дыма.

В буром смоге Джилкрист все еще мог различить людей и даже узнать кого-то из них, но его, несомненно, отнесло дальше всех остальных. Догорающие остатки корабля еще вздымались высоко над темными бесцветными волнами и бросали длинные плещущиеся тени. Все, что окружало Джилкриста, было беспросветно черным, ржаво-медным и просто слепящим. Быть может, так его ушибленный разум воспринимал закатные краски, или они и вправду были такими же грязными в этом густом смоге, как казалось доктору.