Его спутники смягчились, и они выпили все вместе.
Однако их мир продолжался недолго. Когда римляне снова заговорили о политике, грек не удержался и высказал свое мнение. Третий мужчина рассердился еще сильнее.
– Хватит, Фанес. Ты здесь для того, чтобы подольститься к нам, тут нет никаких сомнений, но меня не интересует твое мнение относительно политики Рима. Ты понял?
Пока грек всячески унижался, разум Ганнона работал изо всех сил. Имя Фанеса показалось ему знакомым.
– Зачем ты здесь, Фанес? – спросил Калавий. – Сомневаюсь, что ты хотел с нами выпить.
– Ну… – Грек облизнул губы. – У меня есть несколько должников, которые перестали со мной расплачиваться.
«Ростовщик! – сообразил Ганнон. – Тот, что мертвой хваткой вцепился в мать Аврелии». Охваченный яростью, он стал слушать внимательнее.
– В этом нет ничего удивительного. Идет война, если ты не заметил, – резко заявил третий мужчина.
– Мир, – сказал Калавий. – Ты можешь порицать его профессию, но он и его товарищи помогают нашему городу. Пусть говорит.
– Хорошо. Тогда я намерен перейти в кальдарий. – Мужчина вежливо кивнул Калавию, бросил хмурый взгляд на Фанеса и ушел.
Через мгновение за ним последовал еще один, тот, что до этого дремал. Ганнон захрапел, делая вид, что просыпается, но потом снова закрыл глаза. После короткой паузы грек заговорил снова:
– Я бы хотел обратиться в суд, чтобы получить их поместья в виде компенсации за долги. Возможно, судье будет легче принять правильное решение, если ему немного
– А многие ли из этих людей благородного происхождения являются моими знакомыми? – спросил Калавий.
Неловкое покашливание.
– Да, некоторых ты знаешь.
«Вполне вероятно, Атия находится в списке Фанеса», – подумал Ганнон, продолжая кипеть от гнева. У него уже начал вырисовываться план действий.
– Я не могу одобрить такие вещи, – резко сказал Калавий. – В наши трудные времена следует дать таким людям время. И тогда они смогут расплатиться.
– Но…
– Нет, Фанес.