– Аврелия?

– Где она?

– Я думал, ты знаешь, – пробормотал грек. – Раз уж тебе известно все остальное.

– Говори, – приказал Ганнон.

Фанес презрительно зашипел.

– Насколько я знаю, она живет со своим мужем на его земле, на севере города. Они недавно заключили брак.

Ганнон прикрыл глаза, испытав сильное разочарование. Он не ожидал, что Аврелия так быстро выйдет замуж и что некоторые граждане Рима не боятся жить в своих поместьях. Казалось, грек почувствовал его отчаяние. Он рванул руку, высвободил запястье и, повернувшись, толкнул юношу на стену. Нож упал на пол, а Фанес согнул пальцы и попытался выколоть Ганнону глаза. Тот отшатнулся, и грек зацепил повязку, которая закрывала его шею. Карфагенянин не стал завязывать ее, и ткань легко соскользнула. Наступила мгновенная пауза; Фанес удивленно вскрикнул, и Ганнону вдруг показалось, что его шрам в форме буквы «Б» отчаянно зачесался.

– Ты беглый раб? – Голос грека прозвучал громко и пронзительно.

Игра была закончена, и Ганнон бросился к двери, расталкивая всех на своем пути.

– Остановите раба! – закричал Фанес. – Он напал на меня с ножом! Остановите его!

Мужчина средних лет встал на пути Ганнона, вытянув вперед руки, но карфагенянин издал боевой клич, мужчина передумал и отступил в сторону.

Он мчался к выходу, на ходу ударив локтем юношу, который попытался его схватить. Его еще несколько раз попытались остановить, но Ганнон успел разогнаться, проскочил мимо пожилой женщины, смотревшей на него испуганными глазами, и оказался на улице. Сзади доносился голос Фанеса, становившийся все громче. Ганнон выругался. Если телохранители грека не страдают глухотой, они будут ждать его у подножия лестницы.

Замедлив шаг, он ступил на первые ступени. Как и следовало ожидать, громилы уставились вверх с хмурыми лицами и дубинками наготове. Все остальные также смотрели в его сторону. «Я не должен вызвать ни у кого из них тревоги», – подумал Ганнон. Люди на ступеньках должны сохранять спокойствие, чтобы громилы Фанеса не бросились в атаку. С небрежной улыбкой молодой человек начал спускаться.

– Я спускаюсь к вам, – сказал он.

Телохранители с довольным видом переглянулись. «Пока все идет хорошо», – подумал Ганнон. Внутри у него все сжалось, но он перешел к решительным действиям только после того, как преодолел три четверти ступенек.

Выхватив из рук ошеломленного мальчишки плетеную корзину, полную домашней птицы, юноша швырнул ее в сторону громил Фанеса. Раздались громкие ругательства, удар, треск ломающихся прутьев, во все стороны полетели перья. Воздух наполнился тревожным кудахтаньем кур. Ганнон не стал выяснять, что произойдет дальше. Одним огромным прыжком он преодолел последние ступеньки и, нырнув в толпу, начал пробираться между прохожими, стараясь не смотреть им в лица. К облегчению Ганнона, никто не пытался его остановить. Десять шагов, двадцать, тридцать, сорок от подножия лестницы… Он перестал бежать и двинулся дальше небрежной походкой. Скоро кто-нибудь сообразит, что ищут именно его, но пока все смотрели на храм.