– Фортуна улыбнулась тебе дважды, – заявил приятель. – Если б нож вошел глубже, ты бы умер от внутреннего кровотечения, или я ничего в этом не понимаю. А потом говнюк Пера спас тебе жизнь! Что ж…

– Слушай, дай попить. – Квинт протянул руку к бурдюку, вдруг ощутив жажду.

Они выпили в дружественном молчании, забыв о зрелище резни рядом. Оба были все там же, когда к ним подошел Коракс, ведя за собой Витрувия. Он замедлил шаг, и его губы искривила едва заметная улыбка.

– Мне следовало знать, что вы отыщете вино, не ходя далеко! Оно ничего?

– Не совсем плохое, центурион, – ответил Урций.

Оба гастата, неловко помявшись, попытались одновременно отдать салют.

– Хотите попробовать? – спросил Урций. Он посмотрел на Витрувия. – А вы?

Коракс протянул руку.

– Выпью капельку. Во рту пересохло. – Они с Витрувием разделили остаток. – Ты прав, Кувшин, вкусно. Себе найдете еще, а?

– Тут должно быть в избытке, – подмигнул Витрувий.

Квинт понял, что лучшего момента что-то сказать не представится.

– Центурион!

– Что?

– Насчет того, что случилось сегодня…

Коракс нахмурил брови.

– Тут все ясно, разве нет?

– Я не уверен. Пинарий хотел решения собрания, посылать или нет посольство. Большинство проголосовали за то, чтобы послать. Они были покладисты, не агрессивны. Какой-то болван запустил фигой в центуриона Перу, это верно, но тогда еще ситуация была не безнадежной.

Коракс сжал губы.

– Продолжай.

– Толпа бросилась на нас из-за того, что Пера убил того метателя фиг. Если б он этого не сделал, думаю, голосование завершилось бы. – Квинт в нерешительности помолчал, прежде чем добавить: – Кровопролития можно было избежать.