Были и другие причины радоваться. В награду за спасение из засады Гиппократ поставил перед ним и Клитом задачу сформировать из уцелевших солдат несколько полных боевых частей и развернуть у стен Акрагаса. К своему удовольствию Ганнон также смог послать весть полководцу на финикийском торговом корабле. Попадание в засаду не помешало полководцу присоединиться к огромному войску Гимилькона, написал мужчина. Весной они разгромят разрозненные легионы Марцелла.

– Нужно признать, этот город ошеломителен. Риму до него далеко, – сказал Ганнон. – И любому другому городу в Италии тоже.

– А Карфаген? – спросила Аврелия.

– Он больше, но не так прекрасен.

В ее глазах мелькнуло озорство.

– То есть он в каком-то смысле лучше Карфагена? Как это возможно?

– Хм-м-м…

Ганнон пытался подавить свое раздражение от ее смеха, но не получилось. Аврелия намного лучше умела принимать критику всего римского, чем он – чего-либо связанного с Карфагеном. Не желая портить настроение, он отвлек себя любованием еще одним из своих любимых храмов, посвященным богине Гере. Храм располагался в юго-восточном углу стен, и там было хорошо посидеть в сгущающихся сумерках. Воспоминание о превосходной таверне близ третьих ворот, рядом с храмом Геры, вернуло ему хорошее настроение. Там можно поесть перед возвращением в свое жилище, находившееся не так далеко к северу.

Дисциплина в Акрагасе была далеко не такая строгая, как в Сиракузах, что позволяло Ганнону почти каждую ночь проводить с возлюбленной. Эти драгоценные часы были наполнены нежностью и смехом. «Неудивительно, что я чувствую себя так, будто нахожусь в затянувшемся отпуске», – думал он лишь с легким налетом вины. Размеренная жизнь, похоже, пошла на пользу и Аврелии. Ее печаль никуда не делась, но теперь была не так заметна. И Ганнон радовался за свою подругу. То, через что она прошла – потеря одного за другим трех членов семьи, – ужасно. Хотя ее решение последовать за ним было опрометчивым, он больше не сердился, а просто хотел, чтобы она испытала хоть немного счастья. Карфагенянин всеми силами стремился что-то добавить к нему, ухаживая за женщиной так, как если бы они встретились при более нормальных обстоятельствах.

– Это чудесный город, – мечтательно произнесла Аврелия. – Я бы могла жить здесь вечно.

– Твой греческий улучшается. Скоро местные будут принимать тебя за одну из своих.

– Теперь ты дразнишь меня, – подтолкнула она его локтем.

Юноша улыбнулся.

– Во всяком случае, стараюсь.

Они пошли дальше молча, наслаждаясь теплым солнцем. Глаза Ганнона обежали ряд дымков, поднимавшихся над обширным лагерем, занимавшим равнину под городскими стенами. Тысячи солдат готовили там себе ужин. Он надеялся, что где-то на острове тем же занят и Квинт. На него нахлынула тоска по Мутту и его ливийцам, оставшимся в Италии, и он понадеялся, что они тоже живы. Летом было мало боевых действий, на Апеннинском полуострове тоже продолжалась патовая ситуация. Ганнибал по-прежнему нуждался в достаточно большом порте для получения потока подкреплений с родины, в то время как римляне сосредотачивали свои усилия на ослаблении его союзников – больших и малых городов в Южной Италии.