– При всем уважении к твоей матушке, я сам сделаю вывод, вкусно получилось или нет.

Через некоторое время восемь гастатов с удобством расселись вокруг расставленных кольцом камней, образовавших очаг на улице. Железный треножник еще стоял на огне, но бронзовый сосуд со стряпней Мария лежал у ног Урция. Все согласились, что баранья шея хороша, и даже вечно недовольный Урций настоял, чтобы выскрести горшок дочиста.

– Предлагаю и дальше держать такой уровень, – сказал он.

Обычно Марий не готовил ничего подобного.

– Становится теплее, – улыбнулся Квинт. – Еще недавно мы не могли сидеть на улице, как сейчас.

Урций рыгнул.

– Да. Скоро не придется заворачиваться в одеяла, и огонь будет нужен только для готовки.

– Несколько недель хорошей погоды, и снова станет слишком жарко. Месяцы таскания воды из реки, палящее солнце весь день и комары ночью, – уныло проговорил Плацид.

– Заткнись! – проворчал Марий. – Не напоминай.

– Выпей вина, – сказал Квинт, передавая ему общий мех, – и ради Юпитера, будь повеселее.

Сердито посмотрев на смеющихся товарищей, Плацид взял мех и припал к нему.

– Расскажи что-нибудь, – попросил Квинт, почувствовав себя не совсем хорошо.

Как новый член контуберния, Плацид был мишенью для остальных. Однако его спасало умение рассказывать истории.

– Про что?

– Я хочу про двенадцать подвигов Геракла.

– Нет, про Ромула и Рема!

Товарищи перебивали друг друга. Плациду, похоже, это понравилось.

– Сам выберу, – с важным видом сказал он.

– Только повеселее, – настаивал Урций. – Не хочу ложиться спать опечаленным.