— Однако время ожидания не прошло впустую, верно? — Он саркастически усмехнулся. — Ведь вы свели знакомство с пафосным капитаном Эллиоттом.

При упоминании британского представителя Бахрам оглядел зал.

— Нынче он здесь?

— Нет, конечно, его не позвали, — сказал Слейд. — Но даже если б он получил приглашение, то вряд ли соизволил бы преломить хлеб вместе с нами. Похоже, он считает, мы ничем не лучше преступников, поскольку имел наглость именно так характеризовать нас в письме к лорду Палмерстону.

— Неужели? Но как вы о том узнали, Джон?

— Через мистера Бернэма. — Слейд подмигнул. — Его озарила гениальная идея сделать копии с последних депеш капитана в Лондон.

Бернэм поспешил отречься от подобной чести:

— Это все мой гомуста, истинный пройдоха, но весьма полезный. Он бенгалец, а в канцелярии Эллиотта служит его земляк, так что пояснения излишни.

— И что сказано в письме?

— Ха! — Слейд достал из кармана бумагу. — С чего бы начать? Ага, вот прекрасный образчик. «Мне предельно ясно, милорд, что поставка опия окажет чрезвычайно зловредное влияние на все виды торговли. С увеличением риска и постыдности сего промысла, он очень быстро попадет в руки самых безрассудных молодчиков, что запятнает фигуру европейца несмываемым позором. До недавнего времени, милорд, я полагал, что на свете нет места безопаснее для жизни и собственности иноземца, нежели Кантон, однако печальные события 12 декабря составили иное впечатление. Места обитания чужеземцев почти два часа были во власти распаленной черни, ворота одной фактории разнесли в щепки, пришлось открыть пальбу в воздух, от которой, к счастью, никто не пострадал. В ином случае правительство ее величества и британская общественность встали бы перед фактом, что кровопролитие и погром на неопределенный срок положили конец торговым отношениям с данной империей. И все эти злосчастья, милорд, случились по вине жадных до наживы безрассудных личностей, которые безоговорочно уверены в своей неподсудности любым законам, британским или китайским». — Побагровевший Слейд негодующе фыркнул. — И это пишет человек, который вроде как должен представлять наши интересы и которому мы платим жалованье! Этот Иуда, другого названья нет для него, нас погубит!

— Вы слишком драматизируете, Джон, — спокойно сказал Дент. — Эллиотт — всего-навсего функционер, орудие в чужих руках. Весь вопрос в том, чьим целям он собирается служить, нашим или мандаринским.

Барабанная дробь возвестила прибытие первого блюда — густого черепахового супа. Подачу его сопровождала оживленная мелодия, под прикрытием которой Бахрам обратился к своему соседу: