– Говорят, он начался еще в Белфасте, – ответил Хендриксон.

Скэнлан кивнул.

– А когда вы начали выгружать уголь?

Хендриксон посмотрел на Салливана, снова на Скэнлана, потом на уполномоченного по кораблекрушениям. Готового сценария у него больше не было. Он был предоставлен самому себе.

– Когда вы начали выгружать уголь?

– В первую вахту после Саутгемптона.

Уполномоченный по кораблекрушениям заинтересованно наклонился вперед, и Гарри понял, что отец Клайва Бигема вовсе не дурак. Это был невысокий человек с тонким голосом, и без мантии он выглядел не слишком внушительно. Однако с ним нельзя было не считаться. Похоже, его больше не интересовало, что заседание может окончиться не вовремя.

– Сколько дней это продолжалось после того, как вы вышли из Белфаста? – спросил он.

– Я не знаю, когда судно вышло из Белфаста, не знаю точный день, – промямлил Хендриксон.

– Полагаю, это продолжалось два или три дня, – предположил Скэнлан.

– Да, думаю, так и было, – кивнул Хендриксон.

– И через сколько времени пожар прекратился?

Хендриксон пожал плечами, безуспешно пытаясь изобразить невозмутимость.

– Пожар не прекращался, пока не закончился уголь. Я заканчивал работу сам с тремя или четырьмя кочегарами. Мы перекидали весь уголь.

Скэнлан поднял палец вверх, чтобы заставить умолкнуть остальных юристов, которым теперь не терпелось присоединиться к новой линии допроса.

– Переборка составляет часть бункера, верно? – спросил он.

– Да, часть стены, – Хендриксон на секунду уставился в сводчатый потолок.

Гарри покачал головой. Хендриксону некуда было деваться. Благодаря Салливану Скэнлан действовал не вслепую. Как и любой хороший юрист, он заранее знал ответы на свои вопросы.

– Вы осматривали стенку бункера после того, как он был освобожден от угля? – спросил Скэнлан.

Хендриксон кивнул.