Дойдя до первого изгиба дороги, Катон приказал остановиться и оглянулся на ворота, чтобы оценить пройденное расстояние. Добрую службу могло сослужить ему сейчас знакомство с топографией. Если враг обрушится на них до того, как Туллий отзовет центурию назад, Катону и его солдатам придется отходить с боем. При этом тяжесть оружия и доспехов вряд ли позволит им оторваться от варваров, жаждущих римской крови. Отбив первый натиск, римляне получат кратковременное преимущество, но враг будет наседать упорно, и Шестой центурии придется отражать его натиск практически непрерывно, медленно отходя назад, чтобы дать когорте возможность как следует укрепиться. Это будет непросто, очень непросто, но если они, принеся себя в жертву, выиграют для Туллия и его людей достаточно времени, чтобы завершить оборонительные работы, Третья когорта, возможно, сможет сдержать напор Каратака и его сил. Во всяком случае, до тех пор, пока Веспасиан, перейдя болото, не появится в тылу врага, чтобы захлопнуть ловушку и окончательно сокрушить варваров.

При этой мысли Катон улыбнулся. То был бы конец масштабного, организованного сопротивления владычеству Рима, и тогда уже обе стороны совместно займутся превращением этого варварского захолустья в цивилизованную провинцию. Он и так уже убил немало туземных воинов, у которых храбрости было куда больше, чем здравого смысла. А ведь эти люди, сильные и отважные, при надлежащем руководстве могли бы стать надежными и весьма ценными союзниками Рима. Все это вполне достижимо, остается только разбить Каратака…

Тут-то его улыбка и исчезла.

Разгром врага был возможен только в том случае, если на выручку поспеет Веспасиан: тогда можно сокрушить варваров, зажав их между Вторым легионом и обороняемым Третьей когортой валом. Но, как справедливо указывал Антоний, легат мог вовремя и не прибыть. Хуже того, на самом деле он мог не прибыть вовсе. Вполне возможно, что Фигул вообще не добрался до лагеря Второго легиона, а если и добрался, это еще не значило, что ему удалось убедить Веспасиана выступить со всеми своими легионерами в рискованный поход по узкой дороге, проходящей через контролируемую врагом территорию.

Катон подспудно с самого начала делал ставку на способность легата идти на рассчитанный риск ради достижения существенного результата. Он был бы рад сам отправиться на север для встречи с легатом, а не доверять столь важное, судьбоносное поручение оптиону. Однако в таком случае Фигулу пришлось бы отправиться в когорту и попытаться убедить Максимия, а эта задача представлялась куда более сложной. И уж конечно, вряд ли оптиону удалось бы организовать отстранение Максимия от командования когортой. Катон не мог быть в двух местах одновременно и не имел в своем распоряжении никого, кто мог бы послужить ему полноценной заменой. Впрочем, то была неизбывная проблема, сущий кошмар, сопряженный с командной должностью. Нерешительность – это само по себе достаточно плохо, но сомнения, не оставляющие и по принятии решения, и вовсе сущая пытка. Катон искренне завидовал Макрону, который, приняв решение, больше не задавался вопросом, не совершил ли он ошибки, и был готов нести ответственность за последствия.