Макрон подался вперед и взял карту.

— До встречи, Катон.

— Смотри только, не останавливайся. Будь осторожнее. Да, и больше не пой.

— А что плохого в моем пении? — Макрон ухмыльнулся, повернулся и зашагал через плато.

Катон проводил его взглядом, пока тропа не пошла под уклон и его друг не пропал из виду, и остался один, если не считать троих убитых пиратов, чьи тела лежали на вершине горы неподалеку от него. Вокруг неподвижного, погруженного в тишину наблюдательного пункта уныло подвывал сырой, холодный ветер.

Глава тридцать третья

Глава тридцать третья

Катон дождался, пока боль в паху унялась настолько, что он смог двигаться свободно, однако на смену ей теперь, после ухода Макрона, пришли сомнения в мудрости принятого решения. Если на тропе появятся трое противников, у него против них не будет шансов. Он мог надеяться вывести из строя одного врага, захватив его врасплох, и сразиться потом со вторым один на один, а если их будет двое? Центурион повидал достаточно схваток и знал, что двое против одного, если они хоть немного владеют боевыми навыками, побеждают почти всегда. Им ничего не стоит разделиться и атаковать одновременно, но порознь, так, чтобы, отвлекаясь на одного из них, противник не мог уследить за другим. Подумав об этом, Катон принял решение — ежели на тропе появится больше двух человек, он подожжет хижину и сбежит.

Мысль о поджоге вернула его к действительности: от пирата, упавшего в костер, страшно тянуло горелым. Набрав побольше свежего воздуха, Катон нырнул в задымленную хижину, стиснул, борясь с тошнотворной вонью, зубы и, ухватив мертвого пирата за лодыжки, стянул его с костра и вытащил наружу. Если он хотел получить возможность захватить противников врасплох, нельзя было оставлять тела на виду. Поискав, куда бы их можно было деть, Катон углядел локтях в тридцати от хижины яму отхожего места, отволок тело туда и спихнул вниз. Вернувшись за пиратом, которого он сшиб камнем, Катон обнаружил, что тот еще жив, хотя едва дышит. Он даже задумался, добивать ли его. С одной стороны, смерть ждала разбойника даже в том случае, если он доживет до прибытия римлян, потому как Веспасиан никого из пиратов явно не помилует. Да и полученная им рана, скорее всего, прикончит его сама по себе. А вот решиться добить совершенно беспомощного человека Катону, ни мгновение не колебавшемуся, нанося смертельный удар в схватке, было непросто, хоть он и отдавал себе отчет в том, что такого рода колебания неразумны. В конце концов центурион подхватил слабо стонавшего раненого под плечи, протащил по каменистому плато и отправил в яму вслед за его товарищем.