— Когда ты узнал обо всем этом?

— Перед самым рассветом, командир. Пошел сюда с центурионом Катоном, отпустить Миниция с часовыми и забрать пленника. Часовых у трапа не оказалось, и я сразу понял: что-то не так.

— Сообразительный! А где сейчас Катон?

— В трюме, командир. Там, где содержался пленник.

— Пойдем, покажешь.

Макрон повел префекта вниз, под палубу, наклонившись, чтобы не приложиться головой о деревянный комингс. Они спустились в темноту, и Веспасиан сморщился: в нос ему ударил запах днища. На палубе запашок тоже стоял еще тот, однако здесь, внизу, в закрытом помещении, он казался непереносимым. Оставалось лишь дивиться тому, как люди могут работать в таких условиях. Сверху сквозь палубную решетку проникал неровный свет, позволивший рассмотреть фигуру Катона, склонившегося над одним из массивных рангоутных ребер.

— Катон, — окликнул его Макрон. — Префект пришел.

Катон мигом выпрямился по стойке «смирно», но подавшись вперед, чтобы не приложиться головой к палубе, и отсалютовал. Ответив на приветствие, Веспасиан оглядел тесный трюм.

— Это здесь держали пленника?

— Так точно, командир. Вот на этой штуковине, — Катон кивнул на валявшееся под ногами железное кольцо, рядом с которым валялся большой гвоздь. — Вот, кто-то пытался устроить себе постель. — Молодой центурион указал на застланные парусиной мотки веревок по другую сторону трюма. — Должно быть, там устроился центурион Миниций.

— Это я понимаю. Что здесь произошло?

Катон пожал плечами.

— С уверенностью судить не берусь, командир.

— Ладно, — терпеливо произнес Веспасиан. — Как ты думаешь, что здесь могло произойти?

Катон присел на корточки и поднял железное кольцо, а потом указал то место на деревянном ребре, где виднелось окруженное торчащими мелкими щепками отверстие.

— Он был прикован цепью к этому кольцу, командир, а оно привинчено к распорке. Должно быть, парень дождался, пока Миниций уснет, а потом с помощью гвоздя выковырял штырь.

Веспасиан осмотрел отверстие и кивнул.

— А что, по-твоему, случилось с Миницием?

— Трудно сказать, командир. Крови нигде не видно.

— А мог пленник выбросить центуриона за борт?