Немного погодя его мысли стали разбегаться, прыгая с одного аспекта заговора к другому. Потом, совершенно внезапно, перед его мысленным взором предстало искажённое гнусной злобой лицо Цестия, когда он отшвырнул в сторону Британика во время голодного бунта на Форуме и рванулся к Нерону. Катон нахмурился при этом воспоминании. Что-то в поведении бандита никак не вязалось с прочими деталями заговора. Катон напрягал мозги, пытаясь связать всё это воедино, но он слишком устал и никак не мог толком сконцентрироваться. В конце концов он зажмурился, и перед глазами, как живая, тут же встала картина потопа, гигантской волны. Он тогда был уверен, что непременно погибнет. Что все они погибнут, смытые волной и захлебнувшиеся. Но боги были милостивы к ним. Он остался жив, и Макрон тоже, и император, и большинство тех, кого захватил этот потоп. Заговорщикам не удалось погубить Клавдия, точно так же, как им это не удалось на Форуме. Но они попытаются снова, и скоро.
Глава двадцать вторая
Глава двадцать вторая
На следующий день две потрёпанные и поредевшие центурии из когорты Бурра были пополнены людьми из других подразделений преторианской гвардии. Сам трибун получил в награду от императора травяной венок за спасение римского гражданина. Церемония награждения проходила во внутреннем дворе императорского дворца. Все солдаты когорты, находившиеся под командованием Бурра, выстроились тремя шеренгами лицом к императору. Стоя по стойке «смирно» на левом фланге шестой центурии, Катон отлично видел всю свиту Клавдия, члены которой с разной степенью успешности пытались продемонстрировать восторг от напыщенной риторики императора, захлёбывающегося от слов благодарности.
Императорская семья столпилась позади Клавдия. Агриппина заняла подобающее ей место матроны между Британиком и Нероном, положив руки на их плечи. Она легонько поглаживала и ласкала собственного сына, тогда как по плечу Британика её пальцы двигались несколько более жёстко и грубо, подбираясь к обнажённой шее пасынка. Катон отлично это видел. В какой-то момент он даже скривился и метнул в неё острый, неприязненный взгляд, за что был вознаграждён злобным выражением на её лице. Когда она наконец опустила руку, Британик воспользовался открывшейся возможностью и отодвинулся подальше от мачехи.
За плечом Агриппины Катон рассмотрел Палласа, тот слегка склонил голову набок, вроде как наслаждаясь речью императора. Рядом с ним стоял Нарцисс, мрачный, весь в царапинах и синяках, полученных, когда его мотало и швыряло в потоках воды, высвободившейся после падения плотины. Он пристально смотрел на ряды преторианской гвардии, потом повернулся в сторону Палласа и стал смотреть на него, почти не скрывая выражения крайней ненависти.