— Мальчишка сразу ее узнал. Сказал мне. Я — за нею. А она — прямо к тому дому на бульваре Пасео. Я ее и... Догнал и...

— И опять поторопился, — досадливо оборвал Васкеса капитан. — Немедленно возвращайся к дому Сальгадо. Проверь, у нее ли еще шофер Мануэль. А эту пусть введут.

Хосе вытянулся:

— Слушаюсь, капитан! — Круто повернулся, вышел.

Тотчас боец ввел в кабинет Мерильду. Женщина остановилась посреди комнаты. На ее лице застыло смешанное выражение удивления и брезгливости.

— Прошу, — показал на кресло Обрагон.

Она вскинула голову:

— Бывала здесь...

Подошла не к тому креслу, на которое показал капитан, а к другому, низкому, в углу, под торшером:

— Разрешите? Мое любимое.

Села. Закинула нога на ногу, достала сигареты, закурила.

«Снова — кто кого... — подумал Обрагон. — Эта штучка будет выкручиваться. Гонор, ненависть — и страх». Он положил перед собой стопку чистых листов бумаги, начал писать: «Мерильда Антонио де ла Перес...» Поднял голову:

— Возраст?

Женщина не торопясь затянулась сигаретой. Оттопырила губы, выпустила струю дыма:

— Вы плохо воспитаны. У дамы возраст не спрашивают.

«И она еще преподает мне уроки хорошего тона!..» Капитана начало это забавлять.

— К сожалению, на этот раз вы не на рауте, а на допросе у следователя, — насмешливо сказал он. И резко, тоном приказа, повторил: — Возраст?

— Двадцать семь, — передернула плечами Мерильда. — Хотя все давали не больше двадцати.

— Вас окружали лгуны. Место рождения?

— Мое — Гавана. — Она сделала паузу, — Моих предков — Мадрид.