— Рубль? Хотел бы заметить тоже: мне предстоит еще не раз пересечь границу. А я — только человек, господин Грязнов, и пули достаточно, чтобы отправить меня к Янь Вану.

— Ну-ну! В наш век и в нашем положении лучше не думать о таких вещах. В конечном счете, выигрывает тот, кто больше рискует. Не так ли?

— Возможно… Однако следует думать, корда ставишь жизнь в заклад.

Лю покосился на собеседника.

— Не будем торговаться… — прохладно улыбнулся Грязнов. — Вы получите всё, что положено, когда придет успех.

Артемий задумчиво погрыз мундштук трубки.

— Чашу найти нелегко, понимаю. Но что потом? Металл надо перевезти за рубеж. Это моя задача. Она тоже не сулит мне роз. Контрабанда есть контрабанда, и ей нередко приходится иметь дело с пулями. А у меня в Тунке́ жена и дети. Я не хочу рисковать из-за грошей.

Узкие припухшие глаза Грязнова были спокойны, но китайцу казалось, что взгляд Артемия ползает по его лицу ощутимо, как червяк.

Внук русского скотопромышленника и монгольской княжны, невесть когда осевшей в Южной Сибири, Артемий Грязнов был умница и зверь, когда дело касалось его личных выгод и надежд. Постоянно живя в Тунке, неподалеку от монгольской границы, Грязнов крупно торговал до революции скотом, перегоняя его из Монголии в Россию, самолично добывал пушнину в Саяне, искал, не без успеха, рассыпное золото.

За пятьдесят с лишком лет жизни Артемий досконально изучил Тункинские гольцы, долины Иркута, Китоя, Шумака.

Теперь Советы послали его в Монголию, чтобы договориться с новым правительством страны о переправке скота в Сибирь. Русские власти, отлично зная прошлое Грязнова, тем не менее сочли, что потомственный торговец выполнит эту миссию с наибольшим успехом.

Грязнов, и в самом деле, пунктуально вел коммерцию, поскольку она позволяла ему, помимо службы, заниматься своими делами и умножать капитал.

Человек, исходивший юг Восточного Саяна и не раз искавший золото на берегах его рек, Артемий не мог, разумеется, не слышать легенды о Золотой Чаше. Ее, эту легенду, называли еще «Тайна водопада Шумак» или «Деминское золото».

Вот что говорило сказание.

В середине девятнадцатого века из Центральной Александровской тюрьмы бежала кучка каторжников. Беглые переплыли на плоту Ангару и, минуя Усолье, ушли на Китой. Терпя нещадный голод и лишения, они поднялись к верховьям реки, — и здесь на людей, как гнус, посыпались беды. Истощенные и оборванные, каторжники не в силах были противиться болезням и почти все погибли в диких ущельях реки.

Четыре человека выдержали испытание голодом и хворью. Но близилась зима — и она тоже означала смерть: не было у людей, кроме топора, ни оружия, ни инструмента, с помощью которых можно прокормить и защитить себя.