Внезапно Степан оставил спутников и поспешил к подъезду, кого-то высматривая в кучке гуляющих. Проводив его взглядом, Варна негромко сказал:

— Все недосуг молвить было… Спасибо, Андрей Васильевич.

Андрей помолчал, спросил:

— За что же?

— Сам знаешь. Ты добрый человек. Я рад.

Россохатский пожал плечами.

— И вы б меня в беде не бросили, полагаю.

— Разумеется.

— Тогда и говорить не о чем.

— Пожалуй. Но все же — спасибо.

Подошел Степан. За его спиной переговаривались монголы в военной форме.

— Знакомьтесь, — предложил Вараксин. — Наши товарищи.

Варна и Россохатский поклонились. Андрей хотел спросить Степана, зачем пересекли границу эти люди, но тут из переулка, покашливая и попрыгивая, выскочил длинный плоский «Фиат». Машина, точно вкопанная, замерла у подъезда.

Из нее вышли двое военных. Один из них — высокий и худощавый, с широкими, в изломе, бровями; другой — с короткими усами и трудным прямым взглядом.

Степан и монголы быстро подошли к ним, и Вараксин поочередно обнял приехавших. Обменявшись короткими фразами, они расстались, и приезжие ушли в гостиницу.

— Не признал? — спросил Вараксин Андрея.

— Нет. Не доводилось встречать.

— Рокоссовский и Щетинкин, — пояснил Степан, и нотки уважения и гордости прозвучали в его словах.

— Фамилии знаю, — кивнул Россохатский, припоминая, что оба эти командира вызывали в свое время наибольшее раздражение Унгерна. — Зачем они здесь?

— Сухэ-Батор просит их, чтобы помогли ему строить новую армию. Верный выбор.