— Наверное, уже шестой час ночи, — сказал Макрон. — Если эти ублюдки еще будут мешкать, то рассветет, пока они до стен дойдут.

Катон поглядел на него. Звезды едва светили, месяц бы настолько тонким, что казался прорезью в небесном своде.

— Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты немного нервничаешь.

— К черту, — раздраженно ответил Макрон. — Я просто нетерпеливый. Чем быстрее они попытаются напасть, тем лучше, на мой взгляд. Хочется уже делом заняться.

Услышав такое от любого другого человека, Катон счел бы это бравадой. Но Макрон действительно так думал. Центурион стоял, внимательно вглядываясь и вслушиваясь, ожидая приближения противника. Бунтовщики явно не спешили. С наступлением ночи из их лагеря начали доноситься радостные крики и песни, кто-то развлекался борьбой и кулачным боем в окружении своих товарищей. Лишь когда стали гаснуть костры, стало тише и в воздухе стоял лишь стрекот цикад.

— Вот! — прошептал Катон, рискнув и наклонившись через стену, чтобы получше услышать звук. Еле различимый шорох босых ног по пепелищу поселения. Спустя мгновение ему показалось, что он различил темные силуэты, перебегающие от дома к дому, прячущиеся среди развалин. Немного подождал, чтобы не опозориться перед воинами, подняв ложную тревогу. А затем повернулся к гвардейцу, одному из стоящих в задней части башни. Лицо воина было едва различимо в тусклом свете небольшого масляного светильника, висящего на железном крюке на угловом столбе башни.

— Подавай сигнал.

Гвардеец схватил лежащий у его ног факел и поднес к крохотному пламени светильника. Пропитанные маслом тряпки тут же загорелись. А затем воин наклонился через перила задней части башни и выставил вперед факел, водя им из стороны в сторону. Центурионы и опционы мгновенно побежали вдоль сидящих и лежащих гвардейцев, будя уснувших пинками. Подкинули горючего в жаровни, в воздух взметнулись искры. Спрятавшиеся за валом взяли в руки оружие и приготовились обороняться.

Катон и Макрон все так же прислушивались, и тут в ночи прозвучал крик. Шорох перешел в топот, из темноты появились силуэты бегущих будто из-под земли. Они ринулись на стену по всей ее длине, сжимая в руках оружие.

— Они идут! — крикнул Катон. — Горнист, труби тревогу!

И он коротко кивнул Макрону. Тот кивнул в ответ и ринулся вниз по лестнице, чтобы присоединиться к своей центурии.

Горнист надул щеки, прижал губы к горну и резко дунул. Звук эхом отразился от утеса. Спрятавшиеся за валом положили копья на землю, подняли щиты и взяли в руки камни, чтобы бросать в наступающих бунтовшиков. Тем, кто был вооружен пращами, отвели место на флангах, и они принялись раскручивать кожаные петли, прежде чем выпрямить руки вперед, выпуская снаряды в плотную толпу врагов, выскочивших из темноты. Целиться было невозможно, как и проследить траекторию полета, но Катон был уверен, что по такой толпе промахнуться невозможно.