— Что-нибудь, — прошептала она.

Ее ласковые голубые глаза смотрели вдаль, на губах играла неуловимая улыбка. Ела она очень мало и медленно, так что тарелка оставалась почти полной. Бриллианты ее колец ярко сверкали в свете свечей. Наконец она оставила в покое свои приборы и добавила:

— Я верю в это.

— Все возможно, — рассеянно сказал сэр Ричард. — Милостью божьей короли могут все.

Уэбстер переводил ошарашенный взгляд с одного на другого.

— Разве здесь происходит что-то необычное?

Ответа не последовало. Вошел Уэллс с блюдом жаркого. Он поставил поднос на сервировочный столик и начал осторожно отрезать большие тонкие ломти.

— Мистер Уэбстер любит с кровью, Уэллс, — сказала леди Мэри.

— Конечно, миледи, — ответил Уэллс. — Я знаю.

— О, Уэллс! Вы всегда все знаете, — жалобно простонала леди Мэри.

В библиотеке Блэйн разговаривал со своим отцом, держа трубку как можно дальше от уха. Кэт стояла на пороге и улыбалась.

Встретив ее взгляд, он сказал:

— Послушайте наш разговор…

— Мне было бы трудно поступить иначе, — продолжая улыбаться, ответила Кэт. — Зря вы ему сказали, что хотите устроить музей здесь. От такой новости его еще хватит удар. Тем более что у вас вовсе нет такого намерения.

Джон Блэйн прикусил губу и сделал гримасу, в то время как безжалостный голос продолжал греметь:

— Что еще за манера бросать трубку, когда я с тобой разговариваю, черт подери! Жаль, что связь никуда не годится, а то бы я сказал тебе все, что я о тебе думаю! Но кое-что я тебе все-таки скажу. Ты теряешь голову, Джон! Не следовало бы отпускать тебя одного! Я категорически возражаю против вывоза картин! И никому их не подарю! Даже Метрополитену! Я платил за них собственные деньги! Лучше уж распустить фонд.

Джон Блэйн еще раз взглянул на Кэт и выражением лица показал ей, что он собирает все свое мужество в кулак. И тут же бросился в атаку:

— Теперь моя очередь, папа! Послушай, дай мне сказать! Я согласен с тобой!.. Что? Да, прекрасно! Говорю, что согласен с тобой! А!..