Справа по моему животу скользнуло копье и воткнулось в изнанку моего щита, а я махнул Вздохом Змея назад, целя в бородатое лицо. Я почувствовал, как дробятся зубы противника, и рванул меч обратно, чтобы край клинка нанес более глубокую рану.

Пронзительно ржала лошадь, люди Элфволда были теперь в гуще боя, и наше нападение разделило силы датчан. Некоторые из них отступили вниз по холму, но большинство отступило на север или на юг вдоль перевала; теперь они перестроились и ринулись на нас с двух сторон, издавая воинственные кличи.

Солнце встало, яркое и слепящее, дом превратился в пылающий ад, такой же яркий, как солнце, в воздухе кружились искры.

Хаос. Недолго на нашей стороне оставалось преимущество внезапности, датчане быстро оправились и сомкнулись вокруг нас.

Вершина холма у обрыва превратилась в место смятения – там топтались кони, кричали люди, раздавались резкие звуки метала, ударяющего о металл.

Я повернул на север и пытался согнать датчан с холма, но они были так же полны решимости прикончить нас, как мы – их. Я парировал удар меча, наблюдая за тем, как воин стиснул зубы, пытаясь отсечь мне голову. Столкновение клинков заставило мою руку дернуться вверх, но я остановил замах вражеского меча и ударил датчанина в лицо рукоятью Вздоха Змея. Тот атаковал снова, попал мне по шлему, отчего голова наполнилась звоном; тогда я вновь ударил его. Я находился слишком близко к противнику, чтобы пустить в ход край клинка, а датчанин сильно саданул меня по правой руке краем щита.

– Дерьмо, – натужно бросил он мне.

Его шлем был украшен жгутами желтой шерсти, поверх кольчужных рукавов он носил браслеты, что указывало на человека, добывшего сокровище в битве. В его глазах, отражавших свет огня, стояла ярость. Он так хотел меня убить!

Мой украшенный серебром шлем и еще больше браслетов, чем у него, говорили о том, что я – известный воин. Может, он даже знал меня и желал похвастаться, что убил Утреда Беббанбургского.

Я увидел, как противник опять стиснул зубы, пытаясь полоснуть меня мечом по лицу, а потом его гримаса ярости превратилась в гримасу удивления, глаза широко распахнулись, красный свет в них погас. Он издал булькающий звук, тряхнул головой, отчаянно пытаясь удержать дрогнувший меч, когда топор врезался ему в спину.

Ситрик снова замахнулся топором, и человек этот с невнятным звуком рухнул с седла. И тут мой конь завизжал и шатнулся вбок: пеший датчанин воткнул копье в его живот. Финан сбил этого датчанина своим конем, а я выдернул ноги из стремян.

Мой скакун рухнул, дергаясь и дрыгая ногами; он все еще визжал, а моя правая нога оказалась под ним.