— Иисусе, — вымолвил за моей спиной Финан.

Мои люди на мгновение замялись, но не из робости, а от удивления. Всю ночь мы готовили их к защите форта, а теперь выступали из него, чтобы обрушить клинки на врага. Я спрыгнул со стены в ров.

— За мной! — закричал я. — Убьем их!

Люди раскидали в стороны колючую преграду. Остальные карабкались по стенам, спрыгивали в ров и строились в стену из щитов у дальней стороны форта.

— Не останавливайтесь! — кричал я. — Вперед, убьем их!

Сигтрюгр со своими всадниками посторонились с нашего пути. Мы двигались вдоль плоской вершины холма, стуча клинками по щитам. Враг пораженно остановился.

Людям нужен боевой клич. Я не мог просить их кричать «За Мерсию», поскольку большинство моих воинов были не мерсийцами, а норманнами. Я мог бы прокричать имя Сигтрюгра, и несомненно все бы его подхватили, ведь мы сражались за его корону. Однако какой-то порыв заставил меня прокричать иное имя.

— За Мус! — проревел я. — Лучшую шлюху Британии! За Мус!

Последовало молчание, вслед за которым мои люди разразились хохотом.

— За Мус! — проревели они.

Враг видит, что его противник смеется? Это почище любых оскорблений. Воин, со смехом идущий на битву — человек с уверенностью. Уверенностью, ужасающей врага.

— За шлюху! — прокричал я. — За Мус!
И по рядам моих воинов прокатился клич. Даже те, кто никогда не слышали о Мус, прознали, что она шлюха и притом отличная. Клич пришелся им по вкусу. Все смеялись и выкрикивали её имя. С именем шлюхи на устах шагали они в объятия смерти.

— Мус! Мус! Мус!

— Ей следует их наградить, — буркнул Финан.

— Не сомневайся! — откликнулся мой сын с противоположного фланга.

Рагналл кричал своим копейщикам выступать, но те не сводили глаз с Сигтрюгра, который вместе со своими всадниками прискакал к правому флангу Рагналла. Он обращался к тем, кто не присоединился к атаке, и кто теперь стоял позади стены из щитов Рагналла. Зять побуждал их ударить по Рагналлу.

— Просто убейте их! — закричал я и прибавил шагу.
Нам следовало сблизиться с врагом прежде, чем сомневающиеся решат, что мы обречены. Людям нравится быть на стороне победителя, так что нам необходима победа!

— Живей! — прокричал я. — За шлюху!
Тридцать шагов, двадцать, и ты уже видишь зрачки тех, кто попытается тебя убить, видишь острия копий, невольно останавливаешься, вскинув щит. Страх перед битвой овладевает тобой, вонзает в тебя когти, время останавливается, наступает тишина, пусть кругом вопят тысячи людей. В это мгновение от страха сердце колотится как загнанный зверь, и ты должен с головой окунуться в этот страх.