– Вот сука то, какая! Черт!– еще громче прокричал мужской голос. Струдница не оборачивала голову, смотрела строго перед собой, словно боялась сделать шаг, который может привезти к еще большей брани.

Рядом сидевшие сотрудники переглядывались между собой. Они словно воланчик перекидывали друг другу взглядом немой вопрос “что происходит, в чем Катя провинилась?”. Но никто из их них не решился заступиться за нее. Девушки открыто сверлили мужчин своим взглядом. Некоторые из них мотали головой в сторону застывшей Кати, ясно давая понять что надо ее спасать. Мужчины только опустили свои головы, но продолжали исподлобья наблюдать за происходящим. Никто не хочет рисковать своим местом, даже ради этой красивой, белокурой девушки, которая заставляет у всех этих мужчин в этом кабинете сердце биться чаще.

– Я пойду? – не оборачивая голову на начальника, опустив голову ниже, сгорбившись под тяжестью бумаг и оскорблений, Катя начала делать шаг вперед.

– Стоять сука, не уйдешь! – и снова эхом пронеслось по комнате. А через открытую дверь, скорее всего, крик отчаянье добрался и до первых этажей.

Сотрудники офиса как можно ниже склонили головы, продолжая делать вид, что они заняты делом. Но ничего не уходило от их искушенного любопытством взгляда. Сгорбленная красавица стоит перед ними. За ней мужчина в костюме темного синего цвета, в кристально белой рубашке с плотным воротником. Он буквально подскочил со своего кресла и упираясь кулаками о стол, что-то рассматривал в окне. Кресло по инерции быстро отъехало назад, громко ударяюсь о стену. Постояв так некоторое время, он окинул взглядом девушку, потом бросил взгляд на своих наблюдателей и быстрыми, звенящими на весь кабинет шагами покинул его. К белокурой красавице подбежали две дамы, возрастом старше ее. Одна взяла у нее из рук кипу бумаг, другая взяла за ее локоть и они скрылись за дверью вслед за начальником. Из закрытых дверей кабинета начала просачиваться классическая офисная музыка под названием “начальник больше не смотрит”. Понижающейся и повышающейся как волна рокот людей стали фоном основой музыки. Фон сменялся с всеобщего удивления на панический страх. Беспорядочный стук каблуков, за место ударных инструментов задавал ритм. Когда рокот людей подходил к апогею, стук каблуков нарастал до тех пор, пока он не слился в один единый стук большого каблука. Сотрудники сбегались к конкретному столу выражать свое недоумение и свои переживания. А кто-то просто подходил послушать, чтобы насытить свое любопытство. Заключительными аккордами композиции были звуки передвижения стульев и постукивание их о рядом стоящие столы. Концовкой музыки выступила дрожь стен здания, дрожь от сильно захлопнутых массивных дверей, ведущих на улицу. Наступила гробовая тишина.