Казалось, все против нас, но так бывало уже не однажды; мы на три мили впереди, и, возможно, с Горы еще подоспеет какая-нибудь непредвиденная помощь. Стиснув зубы, мы стрелой помчались вперед, стараясь проскакать засветло как можно большее расстояние.

Однако очень скоро стемнело, а луна еще скрывалась за горами.

Псы постепенно нагоняли нас, потому что тьма никак не затрудняла их бег, тогда как мы не смели скакать во весь опор, боясь, что наши кони могут споткнуться, повредить себе ногу, а то и упасть. И вот тогда, во второй раз, с тех пор как мы находились в стране Калун, над вершиной Горы вспыхнул огонь. В первый раз, сосредоточиваясь в каменной петле, он прорезал небо огромным снопом лучей наподобие света маяка, на этот раз он пронзил небо, словно огненное копье. Но сейчас, когда мы были ближе к его источнику, нас обволакивало таинственное мягкое свечение, похожее на фосфоресцирование летнего моря. Это свечение, вероятно, отражалось от облаков и массивной крыши каменной петли и рассеивалось среди снегов внизу.

Неяркое сияние оказалось для нас спасительным: если бы не оно, псы наверняка настигли бы нас, потому что земля здесь была очень неровная и вся в сурочьих норах. Так в самое опасное для нас время подоспела помощь с Горы, но, как только взошла луна, вулканический огонь померк так же быстро, как и возник, оставив после себя лишь обычный столб красноватого дыма.

Общепринято сравнивать лай охотящихся псов с музыкой, но я всегда задумывался над тем, как эта музыка звучит в ушах оленя или лисицы, старающихся спастись бегством от смерти. И вот я сам оказался в роли преследуемой дичи; смею вас заверить, что ни один зверь не обладает таким отвратительным голосом, как собака. Лай был уже недалеко, и в унылом безмолвии ночи эта адская какофония звучала особенно устрашающе. И все же я мог различить в общем хоре лай отдельных псов, особенно одного из них, – звонкий и заливистый.

Я вспомнил, что слышал именно этот лай в ту ночь, когда мы плыли по реке в лодке и увидели расправу над вельможей, повинным в столь тяжком преступлении, как любовь к Хании. Когда псы пробегали тогда мимо нас, я заметил, что лает вожак, огромный рыжий зверь с угольно-черным ухом, клыками, сверкающими точно слоновая кость, и с похожей на пылающий очаг пастью. Я даже знал кличку вожака: впоследствии, с особенной радостью, мне назвал ее Хан. Пса звали Хозяином, потому что ни одна собака в своре не осмеливалась драться с ним, и, как сказал Хан, этот пес может в одиночку одолеть вооруженного человека.