– Помогите! – обратился он к незнакомцу.

Они на пару схватились за тяжелую, ржавую решетку, вросшую в камень, приподняли ее и увидели под нею зияющий черный проем водосточного желоба.

Подземный голос послышался снова:

– Лакюзон!.. Лакюзон!.. Смелей!..

Веревка, предназначенная для спуска с крепостной стены, все еще была обмотана у незнакомца вокруг пояса. Капитан схватил один ее конец.

– Я буду держать вас, – сказал он, – полезайте вниз. Когда спуститесь, отвяжите веревку, чтобы я мог вытащить ее, и приготовьтесь принять Эглантину.

Незнакомец, не говоря ни слова, ибо каждая секунда промедления могла стоить им жизни, пожал Лакюзону руку, живо полез в распахнутый темный провал и вскоре исчез там.

Не прошло и минуты, как капитан почувствовал, что веревка ослабла. Он дернул за нее, и она свободно пошла вверх. Незнакомец благополучно коснулся ногами земли.

– Теперь ты, Эглантина, – прошептал Лакюзон, обращаясь к девушке.

Она ничего не ответила – только вскрикнула от ужаса и тут же упала навзничь без чувств, успев выговорить всего лишь одно слово:

– Призрак…

У капитана волосы на голове стали дыбом. Дверь в башню бесшумно отворилась, и в четырех шагах от него появилась смутная бледная тень, казавшаяся в ночной мгле немыслимо огромной, – она застыла перед ним в неподвижности.

– Свят, свят!.. – проговорил Лакюзон, творя крестное знамение и касаясь пальцами лба, влажного от холодного пота. – Изыди!..

Но призрак, вместо того чтобы исчезнуть, шагнул вперед.

Налетевший с севера ветер начал разогнять мрачные тучи, расчищая небосвод.

В одном из просветов показалась луна, на мгновение озарившая своим сиянием насыпь и всех участников описываемой нами странной сцены.

Капитан успел различить женское лицо, до того бледное и осунувшееся, что казалось, будто оно принадлежит мертвой.

А бледная женщина, вернее, призрак, смогла разглядеть у капитана на груди сврекающую бриллиантовую розочку.

При виде ее она пошатнулась, потом бросилась к молодому человеку, упала перед ним на колени и, обхватив их руками, и приглушенным от волнения и изнеможения голосом едва внятно проговорила:

– Моя дочь!.. Где моя дочь?.. Во имя вашей матери, скажите, где моя дочь?