Вот так и вышло, что я вновь оказался в этой таежной сибирской деревне, в которой мне довелось когда-то испытать столь противоречивые чувства и эмоции. Наверное, никогда больше мне не случится столь глубоко копнуть собственную душу и узнать о себе и жизни так много, как я узнал здесь, во время моего трехмесячного проживания у крестьянина-единоличника Якова Угрюмова в странном 1930-ом году.

Попросив водителя высадить меня на околице, я выпрыгнул из маленького желтого «Пазика» и медленно побрел в сторону главной улицы, перебирая в памяти все то, что здесь со мною случилось.

Саму деревню было не узнать – она расстроилась, география улиц и переулков изменилась, многих крестьянских изб не существовало больше, а на их месте выросли новые, более современные и основательные, и лишь гора Киржатка все так же виднелась чуть в стороне от деревни, указывая направление к мертвому Улюку.

Однако у меня не было охоты любоваться новой Николопетровкой, – я спешил поскорее справиться с поручением Штурмана и вернуться наконец-то домой. К тому же был вечер, солнце почти зашло и я не хотел медлить. С трудом отыскав среди новостроек место, где когда-то стояла изба Якова, я пошел в том направлении.

…Дом вырос передо мною, словно гриб атомного взрыва – разрастаясь и заполняя собою пространство. Проходя через открытые для меня Штурманом врата, я сосредоточился на том, что видел и потому успел восхититься непередаваемым в своей грандиозности визуальным искажением пространства и времени. На долю секунды я почувствовал себя избранным, ибо лишь немногим удается поучаствовать в чем-то подобном. А сознание того, что своими действиями я, быть может, сумею помешать гнусному профессору в его гадких планах, наполняло меня какой-то жутковатой гордостью.

Я похвалил себя, что догадался одеться потеплее – погода была зимней и температура воздуха – заметно ниже нуля. Видимо, недавно прошел снег, и белый, пушистый его слой, еще не попорченный следами людей и животных, покрывал всю округу, создавая какое-то нелепо-предновогоднее настроение.

Я осмотрелся. В опустившихся сумерках я узнал знакомый лог, забор и очертания надворных построек. Проведя за работой в хозяйстве Якова многие часы, я был хорошо знаком с расположением всех служб усадьбы и смог без труда отыскать нужный мне хлев, в стене которого находился тайник. Я исходил из того, что Трофимыч не ошибся в расчетах и Карты Навигации, о которых я уже столько слышал, все еще находятся там.

Снег скрипел под моими сапогами, когда я, идя задами вдоль забора, миновал баню и остановился у стенки хлева. Уже совсем было собравшись вскрыть тайник, я услышал, как хлопнула дверь сеней и кто-то вышел на крыльцо.