Вскоре Мирон Андреевич засобирался. Они решили, что Федьке лучше ехать с дедом. Пожить в донецких краях. Кроме здоровья внука, Мирону Андреевичу приходилось думать еще и о том, как он останется с женой один на один. Единственным спасением в их горе был Федька.

Проводив тестя, Лавренюк жил замкнуто, с какой-то повышенной настороженностью. Для него наступило время испытания одиночеством. Вечерами заезжал Перелыгин, они вместе смотрели футбол. Он давно подметил, что Лавренюк проявлял к футболу интерес, и вспомнил об этом, придумывая, чем бы отвлечь Тараса. Вскоре у Лавренюка появилась расчерченная турнирная табличка, они устроили что-то вроде тотализатора на двоих. Затея, казалось, удалась, но на дворе уже стоял ноябрь и доигрывались последние игры. В один из вечеров, когда матч завершился, Тарас выключил телевизор, хмуро и озабоченно помолчал, наконец, глядя в сторону, негромко сказал:

– Все хочу спросить… – Он снял очки, подышал на стекла, принялся их протирать носовым платком, как всегда в минуты неловкого волнения. – Чем дело с посадкой «вертушки» закончилось?

– Пока тихо, – ответил Перелыгин. – Ты лишнего в голову не бери. Ты здесь ни при чем. Сороковов понимает: нельзя героев-мучеников из нас делать.

– Не упрощай. – Голос Тараса прозвучал глухо. – Вы Федьку а с ним и меня спасли. – Он тяжело опустился на стул. – Врач сказал: еще немного – и могли не довезти. Я вам по гроб жизни обязан.

– Успокойся. – Перелыгин почувствовал неловкость. – Тогда в вертолете никто не сомневался, что надо делать, не вынуждай меня произносить банальщину.

– Ладно… – обреченно согласился Лавренюк. – И все же знай – я этого не забуду, но, пока Федька у деда с бабкой на ноги встает, хочу уехать отсюда. Вчера звонил Клешнину. – Тарас помолчал. – Он в курсе, зовет к себе.

– Выкладывай, что случилось? – грубовато потребовал Перелыгин.

– Да ничего особенного, – пожал плечами Лавренюк. – Не будет мне здесь житья, пока все не успокоится. Тяжко просыпаться, уходить, возвращаться, просто на вещи смотреть. Перекантуюсь полгода-год, а там посмотрим.

– Может, и правда, – согласился Перелыгин. – Кстати, не худо тебе было бы жениться.

– С ума спятил! – Лавренюк покрутил пальцем у виска.

– А что тут такого? – как можно спокойнее сказал Перелыгин. – Рано или поздно это со всеми случается. Ты один долго не протянешь, а Федька вернется, тем более. И наплюй на сплетни. – Перелыгин прошелся по комнате, выглянул в длинный коридор просторной трехкомнатной квартиры, словно хотел убедиться, что никто их не слышит. – Одним понравится, если ты каждый вечер будешь в стельку у магазина валяться, с бичами пить. Другим интересно тебя с кем-нибудь застукать – ага! А большинству… – Перелыгин говорил, подчеркивая каждое слово. – Большинству наплевать, что ты станешь делать завтра.