Осташа всматривался и вдумывался в свой чертеж, вспоминал речную луку, положение струй, суводей, прикидывал скорости… Он взял две щепочки — они означали барки — и двигал их по земле, как играющий несмышленыш. Нет, никак не получается у Колывана ударить Осташу вовремя. Колывану будет нужно, чтобы Осташа пошел левее. А с чего Осташе идти левее?.. Левее он пойдет, только если зазевается под Кликуном. Но он не будет зевать. Колыван не дурак, должен это понимать. Почему же тогда он считает, что Осташа зевнет этот гребок?..

Тут ответа не было никакого. Осташа не верил в то, что Колыван может ошибиться в расчете. Из них двоих никто не ошибется, это без сомнений. Два самых сильных сплавщика под самой опасной скалой спорят о самом главном — ошибок не будет. Значит, они столкнутся. И победит не расчет. Не измысленная заранее хитрость. Сила духа победит. Твердость руки. Смётка. Вера. Значит, они все равно столкнутся… Что делать?..

Осташа распинал щепки, затоптал свой рисунок, словно бы какой соглядатай после его ухода мог все рассмотреть, понять, помчаться и доложить о том Колывану. Осташа подхватил с бревна свой армяк и спустился на берег, поднялся по сходне на барку.

— Эй, захребетники! — крикнул он дремавшим бурлакам. — Вытаскивайте из льяла второй якорь с цепью!..

…Якоря уложили на корме справа, снасти смотали, сходню вытянули. Свободными потесями бурлаки оттолкнулись от берега. Барка неуклюже отошла, все еще сонно пытаясь ткнуться рылом обратно в приплесок. Волны перебора синичками запрыгали вдоль бортов. Небо в клине речного створа вздернуло крылья, как петух, собравшийся запеть.

Чусовая нехотя подхватила барку, потянула. Барка, что шла впереди Осташиной, была уже очень далеко; барка, что нагоняла, была еще дальше сзади. Осташа стоял на скамейке. Одной рукой он вцепился в перила, а в другой держал на отлете жестяную трубу. Хорошо, что караваны уже пробежали. На реке нет тесноты, толкотни, и его подгубщики успеют приспособиться к новой гребле, когда на барке не четыре, а две потеси. Да и вообще: на просторе, на свободном стрежне яснее станет, чья жила крепче на разрыв — Переходова или Колыванова.

Пробежав изогнутый быстроток, барка заколыхалась на переборе Кумыш. Слева и справа в лесах белели две некрупные скалы. В створ между ними втиснулся остров-огрудок. Осташа двинул барку левой протокой. Ему и самому приходилось перестраиваться: оказалось, что командовать можно только стоя боком, иначе не понять, чего кричать. Ладно — Корниле на носу; но вот в команде для Никешки на корме в запале он вполне мог спутать правое и левое. Что ж, придется побегать по скамейке, повертеться. И еще вот в чем он сглупил: не догадался приказать, чтобы стесали лопасти потесей с лицевой стороны. Теперь на поворот влево требовалось три гребка, а на такой же ход вправо — четыре. Зато барка вдруг научилась двигаться вбок бортом: немного, конечно, но все равно хорошо.