— Не трожь ты её, — тихо вела разговор добрая хозяйка, прихлёбывая горячий чай из огромной семейной кружки. — Не могут они в себя прийти. Ольга замкнулась, всё больше с дочерью гуляет. Миша бесится. То грозит, то прощения просит. Не подумали вы оба, когда любовь затевали. А у тебя как? Жена вернулась?

— Вернулась… Теперь всё как у людей, и жена, и подружка… Мне бы с Ольгой хоть парой слов перекинуться… Сегодня опять снилась. К другим — деды морозы со снегурочками по ночам приходят, а ко мне — она. А, кстати, откуда у тебя это чудесное бельё? — поинтересовался он, косясь на знакомые кружева, выбивающиеся из-под халата Надежды.

— Ольга подарила… Как раз после того случая… А-а-а, понима-а-ю… — вдруг просветлев лицом, запела хозяйка. — Ну, ладно тебе! Не обращай внимания на мелочи… Да и будет уже… Не рви душу! Забудь… Забудь, как я забыла.

— Угу… Ладно, Надюша, пошёл я… Не поминайте нас лихом!

Осмотрев токарный станок и станину будущего верстака домовитого хозяина, Поскотин обменялся с ним рукопожатиями и покинул некогда гостеприимный дом. «Всё! — грустно подумал он, — разбитое не склеишь, прошлого — не вернёшь».

Траур

Траур

Ровное течение студенческой жизни закрытого Института вновь споткнулось о всесоюзные похороны. Страна прощалась с Андроповым. Прощалась буднично, словно истратив скорбный кураж на пышные проводы предыдущего генсека. Как и год с небольшим назад личный состав был переведён на казарменное положение. Слушатели, формально включённые в группу усиления подразделений правопорядка, все выходные маялись от безделья, строя предположения, кто станет преемником усопшего вождя. И лишь в понедельник их любопытство было удовлетворено. Сообщение о назначении Черненко повергло будущих разведчиков в депрессию. Поскотин, пользуясь особым расположением куратора, счёл возможным посетить кабинет руководителя и высказать всё, что он думал о «старом пердуне». Его сообщение было выслушано с лёгкой улыбкой и прищуром умных глаз старого разведчика. Нарочито окинув взглядом помещение, полковник Геворкян строгим голосом изрёк: «Герман Николаевич, я категорически не согласен с вами в оценке нашего Генерального Секретаря», и, взяв в руки газету, нудным голосом начал зачитывать перечень несомненных добродетелей высокопоставленного сменщика.

— Ну, как, убедился? — оторвавшись от текста, весело спросил Вазген Григорьевич.

— Несомненно, — торжественно откликнулся мгновенно посуровевший майор. — Я в корне изменил свою точку зрения и готов её отстаивать перед трудящимися массами!