Где это все?.. Из Гарлема давно нет вестей. Да и вести приходят теперь только страшные. Так, до Нардена долетели рассказы о разгроме Монса, потом о разграблении Мехельна. Недавно шепотом передавали о страшной судьбе Зютфена.

Ведь он так далеко от моря, — морские гёзы не могли его выручить… А вся страна, за исключением Голландской и Зеландской провинций, снова в руках испанских солдат. Они ненавидят Нидерланды… За что? За что можно ненавидеть веселые, трудолюбивые Нидерланды?.. Гена стала совсем глупой последнее время и ничего не понимает. Она стала понимать меньше, чем понимала в детстве, когда обижалась на озорную Ирму, а Иоганн, приемный сын маэстро Бруммеля, заступался за нее, как брат. Где он теперь, разноглазый Иоганн?.. Ирма говорила, что он пошел искать «счастье Нидерландов». Верно, бедный Иоганн давно умер, потому что у Нидерландов не осталось и крупинки счастья…

Серый Тирль вспрыгнул на колени к девушке. Гена спрятала лицо в пушистую теплую шерсть и заплакала.

Вечером большой городской колокол стал созывать горожан. Не прошло и получаса, как пятьсот человек собралось в церкви. Все с волнением ждали представителей испанского командования.

Нарденцы были счастливы, что отделались от опасности так дешево. Они хорошо знали об ужасах, перенесенных Монсом, Мехельном, осмелившимися встретить испанцев выстрелами, и Зютфеном, сожженным, говорят, дотла…

Общее молчание в церкви нарушал один лишь Адриан Кранкгофт, учитель. Его горящие лихорадочным блеском глаза наводили на всех невольный страх. Разве не он чуть не погубил город, когда влез на вал и выстрелил из кулеврины[55] во время переговоров с Ромеро?.. Он кричал, чтобы не верили ни одному обещанию, а защищались до последнего вздоха. Слава богу, что выстрел не ранил никого из испанцев и дерзость безумца забылась, залитая добрым пивом и сладкими винами.

Кранкгофт бродил с места на место и что-то бормотал про себя. Его шаги гулко раздавались под сводами, несмотря на переполнявшую церковь толпу.

Бургомистр Ламберзоон остановил его и сочувственно пожал руку:

— Полно, мой друг, волноваться и только зря тревожить других. Ступайте лучше домой и ложитесь. Мы вам сообщим все новости завтра.

— У нас уже нет «дома»!.. — прошептал Кранкгофт. — У нас уже нет «завтра»!..

— Полноте, полноте, добрый друг мой!..

— У нас уже нет ни «дома», ни «семьи», — повторил упрямо Кранкгофт. — Или вы все забыли Роттердам?..

— Что — Роттердам?

Горящие глаза на бледном лице, растрепанные волосы, зловещий шепот помимо воли заставляли слушать. Кранкгофт торопливо говорил: