— Я приду, тетя Кеннау, я приду… — шептала Эльфрида. — Я приду с сестрой Ирмой — она все время просится в волонтерки. Ей уже пятнадцать лет. Она говорит, что хочет отомстить за несчастных нарденцев.

Кеннау собрала отряд из нескольких сот женщин и привела их к начальнику гарнизона, командиру стоявшего в Гарлеме отряда гёзов Вигбольду ван Рипперда. Женщинам сразу нашлась работа. Испанцы начали бомбардировку в середине декабря. Крестовые ворота и ворота Святого Иоанна едва выдержали шестьсот восемьдесят выстрелов, направленных на них в первый же день канонады. Мужчины, женщины, дети — все работали день и ночь, исправляя повреждения.

Пятнадцатилетняя Ирма носилась как ураган, таская мешки песка, глыбы камня, впрягаясь в телеги с землей и церковными статуями, которыми заваливали проломы.

После трехдневной канонады испанцы пошли на приступ. Церковный набат гулко разнесся по городу, сзывая население на защиту городских стен.

Эльфрида, замирая от ужаса, бежала рядом с Ирмой.

Во главе отряда волонтеров они увидели капитана Кюрея. Он даже не взглянул в сторону девушки, торопливо пересекая соборную площадь. Эльфрида успела заметить только, что он остриг свои чудесные шелковистые кудри, которыми она всегда так любовалась. И от этого юноша показался ей старше, мужественнее… У нее защемило сердце от страха за него. Вспомнились страшные рассказы о Нардене.

Осаждающих встретили не только оружием. Женщины передавали из рук в руки камни, сосуды с кипящим маслом, с горячими углями, обмазанные смолой и зажженные обручи, и всё бросали вниз на головы испанцев.

Приступ был отбит. Дон Фернандо понял, что и впредь Гарлем не упадет к его ногам при первом звуке штурмовой трубы.

Ночью в городе стреляли из пушек, звонили в колокола, зажигали на валах сигнальные огни. Голубь принес наконец письмо с известием, что Оранский выслал Гарлему две тысячи человек с семью пушками и несколькими фургонами снарядов. Густой морозный туман стоял над местностью, и вспомогательные отряды могли заблудиться.

Кеннау не спала всю ночь. Ее мучило предчувствие беды. Она не сходила с колокольни церкви Святого Бавона, где поддерживала все время пламя. Высокий свинцовый шпиль, освещенный снизу, прорезывал ночное небо огненной стрелой, — солдаты Оранского должны были его увидеть, несмотря на туман.

Ночь прошла. Настал мутный рассвет. Смоляные бочки на валах, шипя, догорали, — помощь не появлялась…

К полудню разнеслась весть: стража южных ворот нашла переброшенную через стену отрубленную голову с надписью: «Это голова капитана де Коннинга, который уже в дороге с подкреплением доброму городу Гарлему». Разбитая, окровавленная голова смотрела на гарлемцев тусклым, мертвым взглядом… Надежда на отряд Оранского потеряна…