— Хорошо, продолжай.

«Итак, он поднялся на судно с тремя арабами, которые пришли посмотреть „товар“. Я прикинулся, что нахожусь здесь только для того, чтобы поделиться огнем, и, согласно обычаю, поцеловал пришедшим руки.

Уже двадцать лет я посещаю этот берег, и потому меня там все знают. Мне предложили выпить кышра, точно я сам был накудой. Я сразу же понял из разговора — а они не стеснялись говорить при мне, — что старый данакилец увел этих несчастных галла обманным путем, убедив их в том, что позднее отпустит на волю. Кажется, арабы прибыли в Джибути поездом и поднялись на борт судна под тем предлогом, что собираются совершить паломничество в Мекку. Должно быть, они были в курсе дела, потому что накуда не стал рассказывать им об уловке, благодаря которой эти несчастные оказались в западне. Они договорились с накудой, что эти десять человек будут высажены на берег ночью, дабы не привлекать к ним внимания и попытаться взвинтить завтра цены на торгах.

Я возвратился на борт своего судна опечаленный, и не потому, что меня волновала судьба этих людей — я видел многих других!.. Но меня вдруг пронзила ностальгия, я почувствовал острое желание вновь увидеть стада быков на просторных лугах, окружающих берега светлых озер, куда прилетают дикие гуси…

Возможно, это был тот момент, когда люди, чувствуя, как уходит их жизнь, подобно животным, начинают различать таинственный зов земли, на которой они родились.

Как только спустились сумерки, я, не теряя времени, собрал все свои пожитки и на лодке поплыл к фелюге, где находились мои соотечественники. Я нашел галла сидящими на корме за трапезой вместе с двумя матросами-данакильцами, оставшимися на борту.

— Бисмиллах! — сказали мне.

Из вежливости я занял место возле блюда с рисом. Когда трапеза окончилась, я, убедившись, что данакильцы не знают оромо[59], быстро объяснил своим соотечественникам, что они стали жертвами обмана. Надо срочно действовать, ибо, как только они окажутся на берегу, все для них будет кончено. Оба матроса не были вооружены и ни о чем не догадывались. Поэтому связать их и заткнуть им рот кляпом оказалось делом несложным.

Я тут же обрубил швартов и с помощью десяти отважных бедуинов сумел поднять грот.

Через минуту мы были в море. Я обыскал все судно, но так и не нашел оружия, его прихватили с собой те, кто сошел вчера на берег, так как прогуливаться на аравийском побережье, не положив ружье себе на плечи, считается неприличным.

Я развязал обоих данакильцев: теперь можно было их не опасаться.

Наше отплытие, несмотря на темноту, наверняка заметили и скоро отправятся за нами в погоню, но мы ушли достаточно далеко, чтобы добраться до Африки первыми. Если за нами и поплыли, то, конечно, на самбуке, с которого я сбежал — никаких других судов на рейде в тот момент не было, однако я убедился, что эта фелюга гораздо более быстроходна, чем он.