— А кто это такие из леса?

— Ну, наши, бывшие…

— Бандиты…

— Да что вы, господин Вилде!

— Простите. Видите ли, даже стиль испортил себе коммунистическими газетами. Тирлаук еще нигде не объявился?

— Нет. Говорят, что в Гробинях его задержали и по сей день сидит еще. В четырех буфетах окна вместе с рамами высадил. Если на золото пить, то сила будет.

— Жаль все же.

— Что его жалеть? Негодяю, может, еще повезло. Дадут год за хулиганство или сколько там, а от справедливой кары за то, что святую клятву нарушил, он уйдет.

— Хотелось его кое о чем спросить, но если он так опустился, то, может быть, вы могли бы сказать… — Вилде опасливо посмотрел в сторону двери.

Старуха сразу поняла. Вышла вон, огляделась вокруг, тщательно заперла дверь, поправила занавеску на окне, уселась за стол и, отодвинув с правого уха косынку, приготовилась слушать.

Вилде опустил голову, уставился на свои ноги и, не глядя на Пиладзиене, заговорил:

— Вам ничего не известно о вашем бывшем хозяине Карнитисе?

Старуха была разочарована. Она ожидала чего-то более значительного.

— О Карнитисе? Все знаю. Все.

— Кое-кому в Риге очень важно знать о судьбе Карнитиса.

— Пускай сходят на улицу Стабу, там скажут, — резко бросила Пиладзиене.

Наступило томительное молчание. Вилде продолжал смотреть на ногти.

— Значит, это все-таки правда?

Грустный тон Вилде смягчил старуху.

— Правда, господин Вилде, правда. В ту осень вместе с Карнитисом приехали инженер Шмит и судовые механики Андерсон и Петерсон. Американцы и шведы послали посмотреть, что в коммунистической Латвии творится. Ведь мы все-таки еще не забыты, как Даниил в яме со львами. О нас думают, заботятся, только надо терпеть и ждать. Что поделаешь? Иисус Христос тоже терпел, да еще на кресте.