Рабочее удостоверение оказалось не таким новым, как паспорт. Пока человек в кожанке рассматривал удостоверение, такса коротко и резко залаяла. Он молниеносно обернулся, изготовив автомат к стрельбе. Никого поблизости не оказалось. Он успокоился.

— Уймись, Цилда!

Собачонка заворчала и улеглась.

— Ну, а ваши документики?

Точно так же он проверил паспорт и рабочее удостоверение.

— Альфред Удрис… тоже на вагонном заводе.

— Мы вместе…

— Почему у него новый паспорт, а у вас такой старый, потрепанный?

— Мой с сорок первого года, — объяснил Альфред Удрис.

На лбу у человека в кожанке появились глубокие морщины.

— Коммунист? Начальник?

— Какой там! Беспартийный… при немцах паспорт никто не отнимал, завалялся где-то…

— А мальчишка?

— Мой младший братец, — объяснил Фрицис Кублинь.

Человек в кожанке внимательно оглядел Гунара с ног до головы. Гунар ничего не понимал; чувствовал, что ничего доброго от этого верзилы ожидать нельзя, но пытался не показывать, что боится, хотя у него и дрожали коленки.

Человек в кожанке, что-то обдумав, сунул документы в карман брюк:

— Придется господам пройтись километров десять.

— Куда? К дому лесника? — спросил Фрицис Кублинь.

— Не придуривайся! Будто не понимаешь, что имеешь дело со свободными латышами, еще не ставшими рабами коммунистов!

— Никуда мы не пойдем, мы протестуем! Не имеете никакого права…