Проверки документов не было, и хирург благополучно доехал до станции Торнякалнс. Он медленно шел по перрону. В одной руке трость, в другой маленький чемоданчик из красной кожи. Дул тихий осенний ветер, и на перрон падали желтые листья. Слегка пригревало осеннее солнце. В конце перрона хирург остановился, достал белоснежный носовой платок, снял шляпу и отер лоб. Неторопливо оглянулся. Поезд уже грохотал на даугавском мосту. Немногие пассажиры, сошедшие в Торнякалнсе, исчезли. В станционное здание ушел и дежурный в красной фуражке. Только какой-то железнодорожник гнул спину над ящиками, устанавливая их на багажную тележку.

Хирург тщательно надел шляпу и сунул платок в наружный карман пиджака. Потом тем же размеренным шагом ушел по тропинке со станции. Степенно дошел до Елгавас гатве и сел на трамвай. В трамвае немного пассажиров, у каждого из них свои заботы и интересы. Никому нет дела до человека с тростью и чемоданчиком. Трамвай сворачивает на улицу Баускас. С каждой остановкой пассажиров становится все меньше. Наконец в трамвае остаются хирург и какой-то старик в ватнике и резиновых сапогах. Рядом с ним две складные удочки. Рыболов чуть навеселе и все пытается завязать разговор с кондукторшей. Та, ответив шуткой, уходит на переднюю площадку поболтать с вожатым. Лишившись собеседницы, рыболов обращается к пассажиру с тростью и красным чемоданчиком. Кричать на весь вагон неудобно и, он пересаживается к хирургу.

— Как вы думаете, будет сегодня клевать или не будет?

Хирург совсем не в восторге от непрошеного собеседника. Он заметно нервничает. Это видно по глазам.

— Не знаю, я не рыболов.

— Тогда вам не дожить до ста лет. Какую я прошлый раз щуку вытащил! Семеро человек детей ели и съесть не могли. Зубы точно у крокодила. Жаль, что сегодня так замешкался. Надо бы уже с утра на месте быть.

Трамвай подошел к конечной остановке, и рыболов, собрав пожитки, оборвал свой рассказ и, чуть покачиваясь, сошел с трамвая. Сошел и хирург. Рыболов удалился по шоссе, даже не оглянувшись.

Неподалеку от трамвайной остановки хирург заметил машину. Подошел к ней. Шофер открыл дверцу. Хирург с облегчением опустился на сиденье. Машина тронулась.

— Пристает к людям.

— Кто? — шофер слегка обернулся.

— Какой-то, с удочками…

— В этом районе рыболовов полно — Даугава.

Как уже рассказывал Клабан, окна машины затянуты занавесками, ничего не видать. Только глядя в смотровое стекло можно понять, что машина движется к центру Риги. Промелькнул парапет моста.

В первый раз хирург сменил машину в Старой Риге, у красных кирпичных стен Домской церкви. Вторично — на Тербатас, у Матвеевского рынка. На этот раз рядом с шофером сидел человек с поднятым воротником. Он, как назло, закрывал смотровое стекло. Только тогда, когда машина повернула, хирург сообразил, что они сворачивают с Тербатас на Стабу, в сторону Бривибас. Но как-то непонятно они едут. Наверно, на Бривибас свернут в ту или другую сторону. Но машина никуда не свернула. Она медленно пересекла Бривибас. Слева от шофера показалась коричневая стена дома. Да ведь это здание Министерства общественных дел.