Теперь его привезли на конференцию, и он в кустах ожидал своего «пункта повестки дня».

Первым выступил Дижгалвис. Он говорил о значении дисциплины в армии. Без дисциплины победа невозможна, и нарушители дисциплины — предатели. В последнее время наблюдается все больше признаков такого предательства. С этим надо бороться, а то все национальное дело пойдет к чертям. Пример предельного морального разложения — капитан Борис Банков. Вот почему дело Банкова передано на рассмотрение конференции, она же должна определить и меру наказания.

После этого на арену вывели и самого Банкова. Помятый, грязный, весь в свиной щетине, со связанными руками, он сидел на пне и яростно таращил глаза.

С длинной обвинительной речью выступил Остниек. Он оперировал конкретными фактами. Уничтожать красных и их попутчиков — долг каждого националиста. Но Банков настолько разложился, что не отличает своих от врагов. Затем последовал ряд фактов. Банков грабил и насиловал своих. Особенно образно Остниек описал, как Банков изнасиловал Олите и отрезал ухо ее отцу. Он много говорил о том, как самоотверженно Олите и ее старик помогали своим. Поэтому не приходится удивляться, что сочувствующих национальному делу все меньше и меньше.

Обвинительная речь Остниека не произвела особого впечатления. На счету у каждого из присутствующих были такие же проделки. Остниек, должно быть, предвидел это и так же энергично выдвинул другой пункт обвинения. Банков разбазарил средства организации и только из-за своей халатности и распущенности не добился радиосвязи с заграницей. За границей ими интересуются. Это подтверждается прибытием оттуда специального посланца. Радиосвязь была бы уже давно налажена, если бы это дело не отдали в руки такого негодяя, каким стал Борис Банков.

Эта часть речи произвела большее впечатление, она прямо или косвенно задевала личные интересы каждого бандита.

В заключение Остниек потребовал приговорить предателя Банкова к расстрелу.

После Остниека должны были высказаться остальные участники конференции, но охотников вмешаться в столь сложное дело оказалось немного. Нашлось лишь несколько желающих. Они защищали Банкова, считая, что расстреливать своих ни к чему. Можно его наказать иначе. Хотя бы понизить в чине. Нечего зря поднимать такой шум из-за Олите, которая любому мужику на шею бросается. А старик все равно почти не слышит и прекрасно обойдется без уха.

Банков понял, что с ним не шутят. Остниек в самом деле может отколоть такой номер — всадить в него заржавленную пулю. Банков лихорадочно соображал, как вывернуться. На свое счастье, он вспомнил детство. Старый Банков ремня не жалел. Но однажды сын, подвергаясь экзекуции, заметил, что после первых его воплей ремень остановился. Видимо, старый счел, что кара уже возымела свое действие и нечего зря утруждать руку. Это открытие впредь давало возможность сокращать наказания.