Он отпустил поводья, и верблюд остановился, подождал, пока все проедут, и пошел последним в этой процессии, погруженный в свои мысли, в воспоминания о Надие, об их счастливой, совместной жизни.

Наступила ночь. За несколько минут, почти без сумерек, темнота скрыла все окружающие предметы, будто невидимая птица вспорхнула и, расправив крылья, закрыла собой дневной свет.

Малик остановился, опустил своего верблюда на колени и терпеливо ждал, когда подъедут остальные.

– Слишком темно. Не могу идти по следу. Нужно дождаться Луны. Тогда будет больше света. А сейчас можно отдохнуть.

Слегка перекусив сыром, галетами и финиками, закутались в одеяла и легли прямо на голых камнях.

Над горизонтом поднялся почти полный диск Луны. В ее холодом сиянии окружающий пейзаж выглядел очень странно, таинственно и непривычно, как будто это и не Земля вовсе, а иная планета. У Давида возникло странное чувство, что он неведомым образом перенесся с Земли на ее спутник и теперь расстилающуюся вокруг равнину освещает та планета, что была когда–то их домом. Холодный металлический свет отражался от камней и скал, в углублениях и трещинах залегли густые, черные тени, многие предметы вокруг изменили свои обыденные очертания, а воздух сделался непривычно чистым, прозрачным, будто его и не было вовсе, ни как днем, когда все заволокла мутная, дрожащая дымка от пыли и восходящих потоков, превращавших пустынный пейзаж в абстрактную картинку, и от этого ощущение, будто он не на Земле сейчас, а на Луне усилилось еще больше.

Что–то пошевелилось прямо перед ним. Он пригляделся – это был Малик «Одинокий», завернувшись в одеяло, он сидел неподвижно, и со стороны его можно было принять за один из камней.

Ему хотелось бы узнать о чем думает загадочный туарег. За эти дни они обменялись лишь дюжиной слов, и его удивляло отсутствующе выражение в глазах этого человека, словно он мысленно находился где–то далеко, словно напряженно обдумывал что–то. Должно быть, горько жить вот так, посвятив себя целиком лишь мести. И что будет дальше, когда он найдет того человека, похитившего его детей и убившего жену? Жизнь его потеряет всякий смысл? И он почувствует, как внутри не осталось ничего, и не сможет приспособиться к новой жизни?

Возможно, продолжит скитаться по этой безграничной пустыне. Останется для всех «человеком–легендой», кто отказался от всего, что имел когда–то, во имя достижения цели, определённой желанием мстить, кто отказался даже от своего имени и рода, и назвался именем, обозначавшим покорность судьбе – «Слуга».