День свадьбы приближался.

А у церкви Святого Бенета меня ждали близнецы.

— Разве тебе не нужно домой? — спросил меня брат.

Остальные актёры уже ушли. В дальнем конце зала работал единственный оставшийся плотник, а мой брат сидел за столом в центре, переворачивая страницы.

— А ты чем занят? — спросил я.

— Сокращаю пьесу по настоянию её милости. А разве тебе не нужно домой? — снова спросил он. По ледяному тону я понял, что благодарность за спасение его пьес уже испарилась.

— Я ухожу, — ответил я и, подхватив свой плащ и шляпу де Валля, пересёк сцену. 

Приоткрыв дверь в буфетный коридор, я с шумом хлопнул ею, убеждая брата в своём уходе, после чего прополз под сценой. Я прокрался вперёд, в уголок, где Сильвия выложила гнездо из зелёной ткани, и уселся там. Одинокий плотник закончил свою работу и ушёл. Мой брат продолжал трудиться. Авансцену задрапировали тканью, и я видел, где материал отгибался. Камин освещал зал, мерцая аляповатыми тенями, одна за другой погасли свечи, все, кроме шести вокруг моего брата.

Я услышал, как открылась дверь зала, а затем прозвучали шаги. Мой брат поднял взгляд и встал.

— Садитесь, садитесь. — Это был лорд Хансдон, и он уселся напротив моего брата. — Никакого покоя в этом доме, — проворчал он.

— Ещё неделя, милорд, и всё будет позади.

Лорд Хансдон хмыкнул. 

— У вас есть дочери, мистер Шекспир?

— Есть, милорд. Две.

— Две!

— Сюзанне двенадцать, а Джудит десять, милорд.

— Две! — повторил его милость. — А у меня восемь! Я всех уже выдал замуж, а теперь и внучки замуж выходят. — Он повернулся и крикнул в сторону двери: — Харрисон! Кто-нибудь! Кто-нибудь!

— Милорд?— отозвался слуга.

— Хересу нам, и два кубка! И побыстрее! — Он снова посмотрел на моего брата. — Две дочери, да? Хорошенькие?

— Думаю, да, милорд.