— Снарядами — заряжай! — крикнул майор Дункан.

Из ящиков выхватили снаряды. Офицеры торопливо

обрезали запалы, потому что враг был совсем близко. Теперь растерялись уже французы. Два батальона построились в каре, готовые отражать несуществующую угрозу, остальные медлили, не зная, что делать, и тут британские пушки открыли огонь. Снаряды, оставляя дрожащие хвосты дыма, с воем промчались через триста ярдов пустоши, и Дункан, сидевший на лошади в стороне от батарей, чтобы наблюдать за происходящим, увидел, как людей в синем разметало и в глубине каре грохнули взрывы.

— Хорошо! Хорошо! — прокричал он, и в этот момент рассыпавшиеся редкой цепью британские стрелки и португальские касадоры вступили в дело. Сухой треск винтовок и мушкетов прокатился над пустошью, и французы, казалось, отшатнулись. Передние шеренги колонн дали ответный залп, но стрелки шли рассеянной цепью и представляли собой слишком мелкие цели для не отличающихся большой точностью мушкетов. Французы же двигались плотным строем, и промахнуться было трудно. Сдвоенные батареи на правом фланге британцев дали второй залп, а когда дым рассеялся, Дункан увидел, что противник подтягивает артиллерию. Он насчитал шесть орудий.

— Картечью — заряжай! Развернуться вправо! — Пушкари повернули хоботы лафетов, подстраиваясь под новую цель.— Огонь!

Оправившись от растерянности, французы приходили в себя. Два сбившихся в каре батальона, осознав ошибку, перестраивались в колонны. Адъютанты носились вдоль строя, разнося приказы, гоня вперед, призывая сокрушить, подавить тонкую стрелковую цепь плотным залповым огнем. Снова зазвучали барабаны, отбивая pas de charge и замирая на мгновение, чтобы сотни глоток прокричали: «Vive IЕmреrеur!» Получилось не сразу, первый клич прозвучал едва слышно, но сержанты и офицеры заорали на солдат, требуя большего усердия, и те отозвались громким, твердым, смелым «Vive IЕmреrеur!»

— Tirez! — скомандовал офицер, и передние шеренги ударили залпом по португальским касадорам.

— Marchez! En avant!

Пришло время принять потери и раздавить стрелков. Британские пушки перенесли огонь на французскую батарею, так что снаряды и картечь пехоте больше не грозили.

— Vive IЕmреrеur!

Живые переступили через мертвых и умирающих.

— Tirez!

Еще залп. Четыре тысячи против семи сотен. Французская батарея огрызнулась картечью, и траву словно пригнуло порывом ветра. Шквал металла ударил по британским стрелкам и португальским касадорам и отбросил назад, смятенных, окровавленных. Цепь отступала. Французские мушкеты были слишком близко, да еще с фланга продольным огнем били шесть пушек. Немного полегчало, когда пушкари, не обращая внимания на свистящую вокруг них шрапнель и под прикрытием наступающих колонн, ухватились за канаты и протащили орудия на сотню шагов вперед. Еще залп — и еще больше стрелков рухнули на землю окровавленными тряпичными куклами. Почуяв запах победы, четыре ведущих батальона прибавили шагу. Стрелять на марше неудобно, и некоторые солдаты уже пристегивали штыки. Британские стрелки отбежали почти к самому лесу. Два левофланговых орудия Дункана, видя опасность, развернулись и ударили картечью по ближайшему французскому батальону — передние шеренги повалились, окутанные кровавой пеленой, словно их срезало чудовищным серпом.