— Что скажешь, Матвей? Будет из тебя толк? — Борут пристально смотрел на мальчика.

«Вот оно! — Матвей почувствовал, что краснеет. — Как ответить, чтоб поняли, чтоб поверили? Что давно не маленький!».

— Я и сейчас много могу! Не верите? — Воскликнул он горячо. — Из ружья могу стрелять, с тридцати шагов в дерево попадаю. И нож метать…

— Посмотрим, — усмехнулся князь, и тут же взгляд стал жестким. Он встал, и голос его зазвучал так сурово, что все внутри мальчика сжалось, он едва удержался, чтобы не сделать шаг назад. — А готов ли ты стать воином? Знаешь, что такое служба? Что такое война? Знаешь каково, держать на руках умирающего от случайной пули друга? Знаешь, как трудно будет учиться? Что это и взрослому нелегко выдержать. А я не посмотрю, что не можешь или не хочешь, никаких поблажек не будет. Готов ли ты убивать? Смерти в лицо смотреть? Не спать ночами, когда до боли хочется спать, продолжать идти, хотя ноги до кровавых мозолей стерлись? Молчать, когда хочется кричать во все горло? Готов ли к тому, чтобы голодать, испытывать жажду, холод, жару и не проронить ни слова жалобы? Готов исполнять приказ, даже если точно знаешь, что придется погибнуть?

Сашко обернулся, глянул недоверчиво на Борута. Но Матвей не смотрел ни на кого. Словно был только он и князь. Желание стать воином захлестнуло его всего. Губы его дрожали, но медлить с ответом не стал.

— Да! — Страстно выдохнул он.

— Понимаешь, что не будешь видеть родных подолгу? Что не будешь принадлежать себе? Делать что скажут, а не то, что хочется. Готов к тому, что за провинность — наказание, за предательство — смерть.

— Да! — Крикнул мальчик.

Адам минуту всматривался в побледневшее лицо мальчишки, ища хоть тень сомнения. Пожал плечом, опускаясь в кресло, произнес почти равнодушно:

— Добро! Раз все понял, могу только сказать, что назад пути не будет. Прежде чем ответить, подумай хорошенько. Подумай о сестре, об отце. Что почувствуют они, когда узнают о твоем выборе.

Губы мальчика задрожали. Перед глазами промелькнуло доброе лицо Марицы, суровое лицо отца.

Он до боли сжал кулаки, не отрывая глаз от князя.

— Матвей Ражаница. — произнес Борут, — Готов присягнуть мне на верность и служить до последней капли крови?

— Да! — ответил упрямо и сразу, словно бросался с обрыва вниз головой. Словно знал, что только это правильно. И ради этого момента жил все свои двенадцать лет.

— Быть по сему. Отныне тымой вестовой. Твойотец не против. Вот мой первыйприказ — Марш спать, завтра рано подниму. Обоих.

Матвей открыл рот, не веря своему счастью.