Довольный собой я вернулся на квартиру. Хозяева угостили превосходным чаем и вкусными пирогами с творогом. Затем я помылся, и улегся в мягкую и удобную постель. Сон пришел ко мне быстро.

Пробуждение было не самым приятным. Во рту стоял какой-то отвратительный привкус, глаза не хотели раскрываться, казалось мышцы, совсем куда-то пропали. С большим трудом все же открыл по очереди оба глаза. Совершенно не узнал место, где произошло пробуждение. Вместо удобной и мягкой постели с белыми наволочками и простынями, какая-то серая и жесткая кровать, вернее лежанка. Куда подевалась комната, которую я снимаю? Где хозяева с вкусными пирогами? Мне нужно к «Вадиму» у меня с ним встреча, мы должны потрясти капитана. И что вообще все это значит? Кто и когда переместил меня сюда? Почему мою комнату освещает электрическая лампочка? Куча вопросов на мою больную голову, она действительно болела, казалось, что я пропустил в нее десяток полновесных ударов. Не поднимаясь с постели, попытался осмотреть себя. Руки и ноги я хорошо чувствовал, даже подвигал ими для проверки. Все нормально. Одежда на мне была какая-то неизвестная, серая и грубая, напоминающая арестантскую мешковину. А куда подевался мой приличный костюм?

Попытался подняться. Моментально закружилась голова, отозвавшись сильной болью, появилась тошнота. Неприятные ощущения. Со второй попытки принял сидящее положение, опираясь рукой на холодную стену. Посидел немного. Ко всему прочему, меня внезапно начала мучить жажда, казалось я готов выпить ведро воды. Постепенно ко мне вернулось обоняние, уловил запах нечистот. Исследовал глазами комнату, понял, что запах исходил от емкости, находящейся у входной двери. Похоже, ее использовали для отправления естественных надобностей. Уж я точно ей не пользовался.

Еще раз оглядел комнату, и сделал вывод, что она представляет собой обычную тюремную камеру, почти под потолком имелось крошечное окошко с решеткой. Неужели «Вадим» решил меня сдать властям? Хотя, вряд ли. Он заверил, что относится ко мне с благодарностью, даже сына, с согласия Милицы, назвал в мою честь. Кстати вчера он об этом говорил. Тогда можно этот вариант отмести.

«Юрген» однозначно не побежит в контрразведку на меня жаловаться, такой поступок мог стоить ему жизни, он порядочно уже увяз во взаимоотношениях с русской разведкой. Вряд ли он захочет подвергать опасности своего «сердечного друга» Йошку, к которому питает чувства и терять побочный, весьма существенный доход. Если я попаду в руки германских следователей, то они смогут выбить из меня много информации, как бы я не сопротивлялся, ведь есть же предел человеческим возможностям.