Беззубцева бросили на лавку, окатили водой из ведра.

Он застонал и разлепил глаза. — Снова ты, зараза… — пробормотал он, увидев лицо склонившегося над ним Ярослава.

— Погрузите его в мою карету, осторожно! — продолжала командовать Ирина.

Палачи в замешательстве посмотрели на писаря. Тот заметно разволновался.

— Царевна Ксения, не погуби, Христа ради, — завопил тот фальцетом. — Симеон Никитич с нас шкуры спустит, коли узнает, что без его ведома лазутчика отдали, да еще не допросив толком!

— Так пусть и не узнает, — отрезала Ирина. — Скажите, мол, пыток не перенес, помер, тело закопали.

— Так прознает ведь! — в ужасе прошептал писарь.

— Если не разболтаете, то и я не скажу, — пообещала Ирина.

Она сняла с руки перстень с крупным камнем. — Вот вам за конфиденциальность!

— Давайте, ребята, что стали! — она обернулась к сопровождавшим ее телохранителям. — Помогите им!

Общими усилиями, Беззубцева выволокли из комнаты.

— Уходим? — спросила Ирина.

Ярослав кивнул. Ему не терпелось покинуть это место.

— Царевна Ксения! Не погуби, матушка! — донеслось до них неожиданно из угла.

Ирина вздрогнула. — Кто это?

— Да, разбойник, егоже Афонькой кличут, — пояснил писарь, ставший намного разговорчивей после того, как получил перстень. — Нечего горлопанить! — строго прикрикнул он. — Али язык тебе укоротить, лешачий сын?

— Не погуби, матушка! — продолжал надрываться узник. — Яви милость, заступись, деток ради сиротинушек!

— Что его ждет? — голос Ирины дрогнул.

— Известно чего, — писарь ухмыльнулся, — завтра вздернут за разбой и твое, царевна, похищение.

По лицу Ирины Ярослав увидел, что последние слова ее сломили.