— Ишь ты! — протянул всадник. — И чего ж тебе потребно от него, захухля деревенская? Боярин побирушек не жалует…

Второй всадник, здоровенный бровастый детина с покрытым оспинами лицом, при этих словах ухмыльнулся.

Неожиданно для себя, Ирина вспыхнула.

— Я не побирушка! Я — царевна Ксения, дочь царя Бориса Годунова!

— Вона что, — бородач нахмурился. — Кликуша…

Он тронул поводья, и конь двинулся на Ирину, заставив ее отступить.

— Ступай себе с Богом! — велел он. — Еще раз увижу в наших краях — на столбе окажешься!

— Но я говорю правду! — отчаянно выкрикнула Ирина, пятясь. — Я — царевна, меня похитили разбойники!

— Дай-ка, дядька Ферапонт, я из ней блажь повыбиваю, — вмешался рябой, доставая странного вида плеть с кистью в виде метлы на рукояти.

— Погодите-ка, — подал голос молчавший до сих пор третий всадник.

Он соскочил с коня и направился к Ирине.

— Разбойники, говоришь похитили? — протянул он, всматриваясь в ее лицо.

Смуглый, с кучерявыми волосами и гладко выбритым подбородком, этот человек напоминал цыгана. На левой щеке у него росла огромная бородавка с пучком черных жестких волос.

— Полно мешкать, Михайла Андреич, — бросил первый всадник. — На что тебе эта кликуша сдалась?

— Обожди, Ферапонт, — пробормотал тот, качая головой и почесывая подбородок. — Что-то есть в ней… Кабы волос подлиньше, да наряд побогаче…

— И ты туда же? — Ферапонт подъехал ближе. — Совсем со своей ворожбой головой тронулся? Виданое ли дело, чтобы царевны по деревням в лохмотьях, да со стрижеными волосами, как лярвы, бегали?

— А я мню, надобно ее все ж Андрею Василичу показать, — отвечал чернявый. — У него глаз наметаный. Заодно послушаем, что за дело у неё к нему. А коли выяснится, что девка — блаженная, — он ухмыльнулся, скользнув по Ирине оценивающим взглядом, — тогда и выбьем из неё, блажь-то.

Ферапонт покачал головой.

— Охота тебе на посмешище перед боярином выставляться?

Но чернявый лишь оскалил зубы в ухмылке. — Залазь, царевна, — сказал он, подводя к Ирине коня. — Поедем к боярину.