— Мы тебе, Сев, тут постелили, ложись. Утро вечера мудренее, — сказал штурман эскадрильи, старший лейтенант Ольхов.

Я направился к лежанке, но заметил блеск гитарных струн.

— Вань, я возьму? — спросил старшину Гатина.

— Конечно, чего спрашиваешь? — ответил он мне.

Скинув сапоги, я лег на свою полку, покрытую матрасом и простыней, и, на миг прижав к груди гитару, сделал перебор.

После «За того парня» я спел «Он не вернулся из боя», «Огромное небо». По щекам текли слезы, но я не обращал на них внимания.

Чьи-то руки легли на мои пальцы, прерывая песню.

— Хватит, Сева. Их уже не вернешь, — тихо сказал Никитин, забирая у меня гитару.

Я услышал, как тренькнули струны, когда он ее передал кому-то.

— Извините, товарищ подполковник, что-то меня… — стараясь не дышать на него, сказал я сонным голосом, как веки вдруг сомкнулись, и я провалился в темноту спасительного сна.

Холмики могил ровными рядами высились на опушке. Поправив фанерный памятник со звездой наверху, где была фамилия Карпова, я сделал шаг назад и приобнял Марину.

— Я с ними даже подружиться успел. Десять дней, как знакомы, а тут… — тихо сказал я.

Даже памяти не осталось, мы как-то хотели сделать общий снимок, но руки так и не дошли. Сейчас я об этом очень жалел.

— Давай провожу тебя, мне к моему ястребку надо, так что нам по пути, — сказал я Марине. Шли мы не оборачиваясь, я хотел помнить их живыми, а не свежей осыпавшейся землей.

Труд хорошо лечит от тяжелых мыслей, а очень тяжелый труд вообще выбивает их из головы. Это хорошо знали и мои командиры, потому-то и загрузили меня работой так, что я только крякнул, выслушав приказ утром следующего дня. За день успел смотаться к соседям, обговорив с ними совместный вылет, назначенный на вечернее время. Цель была железнодорожной станцией с сильным зенитным прикрытием, так что соседи должны были подавить зенитки, чтобы полк Никитина мог спокойно работать. После был занят проработкой вылета с поминутным планом. На краткий миг после столовой забежал к Семенычу.

ЛаГГ был уже наполовину собран, сейчас механики возились с правым крылом, состыковывая его с корпусом. Снятый мотор, маслено сверкая цилиндрами, лежал на самодельном верстаке. Поболтав с ними, снова направился в штаб — нужно было помочь Смолину, но меня перехватили.

— Садись, — кивнув на табурет, сказал Никифоров, как только я спустился в землянку.