Я приказал спустить штормтрап, и, к моему великому удивлению, по нему поднялся некий человек в красно-синей униформе.

– Я лейтенант Эварист де Божё, – представился тот. – Кто вы и что вы делаете в этих водах?

– Лейтенант, я принц Николаевский и Радонежский, барон Улфсё, – сказал я чуть высокомерным тоном.

– Принц какой страны?

– России.

Лицо лейтенанта чуть посветлело.

– Значит, не англичане и не их вассалы, шотландцы. А то я подумал, что слишком уж ваш флаг похож на шотландский. Только цвета другие.

– Наш флаг – знамя Русско-Американского флота, к которому принадлежит наш корабль.

– Русская Америка? Не знал, что у России есть там колонии.

– Есть, мсье де Божё, и не одна.

– Ваше сиятельство, с вашего позволения, я хотел бы предложить вам посетить Кале – там сейчас находится маршал Франции Гийом де Отмер, граф де Шатовийяк. Именно он приказал моему командиру узнать, что за корабль следует по Па-де-Кале. Он будет рад приветствовать вас у себя в резиденции.

– Вот только лучше мы это сделаем на нашей шлюпке – так будет быстрее, мсье лейтенант. Только дайте мне возможность переодеться.

Плюнув на распоряжения Ренаты, я поспешил в свой кубрик, быстро натянул генеральскую форму, и вновь поднялся на палубу. Буду я ещё облачаться в кружева ради какого-то де Отмера, усмехнулся я про себя. Взяв с собой Рината, Ваню Алексеева, который знал французский, и несколько человек охраны, и назначив Виталия моим заместителем на случай, если меня французы "посодють", либо если я там "насмерть убьюсь на хмельной пирушке", я пригласил лейтенанта с нами в шлюпку, и мы отправились на моторке в Кале. Когда заревел мотор, и шлюпка полетела по воде, бедный де Божё перекрестился и начал молиться.

К де Отмеру мы попали практически сразу. Я читал про него, что, хоть и католик, он пытался спасти своего друга-протестанта во время Варфоломеевской ночи, так что человек он был, судя по всему, достойный. Меня он встретил весьма приветливо, а, узнав про мои титулы, низко поклонился:

– Добро пожаловать, ваше сиятельство, на благословенную французскую землю!

Узнав, что я знаю испанский и немецкий, он ответил, что и сам говорит на обоих языках, так что переводчик нам так и не понадобился, и мы заговорили на немецком. Разговор шёл в весьма доброжелательном ключе. Больше всего де Отмера интересовало положение дел в России, ведь практически всё, что они знали про нас, проходило сквозь призму Речи Посполитой и было смесью откровенной лжи и польской чванливости. Кроме того, его, конечно, интересовали наши технологии – тут я лишь сказал, что я принц, а не техник, и не разбираюсь в этом, но таких кораблей, как "Виктуар" (так переводилась "Победа"), у нас много, а есть и много лучше. А про Русскую Америку я рассказал, что нам принадлежат колонии на Тихом Океане и не только – и понадеялся, что не соврал, ведь Бермуды, с большой долей вероятности, тоже уже были нашими.