Милдрет отшатнулась и зашарила глазами по полу в поисках одежды.

На Грегори же снова нахлынуло то ледяное спокойствие, которое он испытывал большую часть ночи после того, как обнаружил рядом с собой Ласе.

– Не вмешивайтесь, дядя. У нас была первая брачная ночь.

– Что?!

– Разве вы не этого хотели, сэр Генрих? Я всё-таки взял вашу дочь.

Генрих ещё раз пробежал взглядом по трём фигурам. Ласе уже села, но по-прежнему обнимала себя, пытаясь спрятать наготу. Милдрет стояла, едва успев натянуть на себя длинную рубаху, но не успев завязать брэ, а Грегори расправив плечи смотрел на наместника.

– Я тебе сейчас покажу, чего я хотел! – прогремел Генрих и, поймав Милдрет за плечо, дёрнул её к выходу.

– Эй! – крикнул было ему вслед Грегори. Рванулся следом, но тут же вспомнил, что обнажён, и принялся стремительно натягивать штаны и тунику. Так, едва прикрыв тело, он выскочил из шатра и увидел, как Генрих швыряет Милдрет на землю перед костром, где сидели рыцари, сопровождавшие их.

– Проклятый скотт покусился на мою дочь, – заявил Генрих. – И проклятый скотт будет умолять меня о том, чтобы я простил его.

Генрих ткнул Милдрет в лицо сапогом.

– Давай, пёс. Покажи, как ты сожалеешь о том, что натворил!

Милдрет отпрянула, но Генрих тут же поймал её за волосы и уткнул носом в сапог приказал:

– Лижи. Как всё твоё племя должно лизать нам сапоги. Как привык лизать член своего господина.

Грегори замер, тщетно пытаясь нащупать у пояса клинок.

Милдрет стиснула зубы и снизу вверх посмотрела на Генриха.

– Даже пальцем не прикоснусь к такому ничтожеству, как ты, – прошептала она.

– Ты сделаешь, как я скажу, или я выбью тебе все зубы, – Генрих размахнулся и под хохот зрителей ударил Милдрет по лицу, так что та опрокинулась навзничь. Шагнул к ней и поставил сапог на грудь. В полумраке Грегори с трудом разглядел, как Генрих развязывает штаны, а затем тугая струя ударила вниз, Милдрет в лицо.

Этого Грегори видеть уже не смог. С гортанным рыком он подскочил к одному из рыцарей, сидевших у костра, и, вырвав из его рук нож с насаженным на него куском мяса, сбросил мясо в огонь, а кинжал одним движением воткнул Генриху в живот.

Генрих выпустил из обмякших рук член и повернул к Грегори лицо. Глаза его были широко раскрыты от удивления, но он что-то ещё пытался говорить – Грегори не слышал ничего. Рывком вынув кинжал из тела наместника, он ударил ещё раз, уже под рёбра, и ещё, а потом бросил врага на колени перед собой и полоснул лезвием по горлу.

На всё это потребовалась пара секунд, так что многие из зрителей ещё не успели перестать жевать, но Грегори показалось, что он бил противника несколько долгих минут – а затем так же медленно безжизненное тело Генриха Вьепона падало на землю.