Кейтлин выпрыгнула из автобуса и запрокинула голову, силясь поймать губами холодные капли первого весеннего дождя.

Этот город никогда не был ей родным. Ни этот, ни какой-то другой.

Проведя с родителями три недели, она только убедилась в этом ещё раз.

Воспоминания теснились в голове и сводили её с ума.

Кейтлин покинула Лондон, чтобы побыть в одиночестве хоть немного и разобраться в себе – но это оказалось невозможно среди людей, которые всегда принимали её за кого-то ещё.

Каждый ждал чего-то, что считал правильным именно он – отец снова и снова спрашивал, когда Кейтлин получит диплом. Джек, у которого она пыталась переночевать перед отъездом – уговаривал не расстраиваться, что торговля не идёт, и нарисовать парочку картин с лавандой.

Кейтлин не могла без улыбки слушать его слова, но улыбка её была сродни истеричному смеху душевнобольной.

Всю свою жизнь, с самого детства, она была уверена в том, что она не Кейтлин Эллиот, а кто-то ещё. Что есть нечто большее, чем этот серый город, этот туман и эти холодные капли равнодушного дождя, которому, как и всем, по большому счёту, было на неё плевать.

Теперь она знала точно, что была права.

Были ещё серые, холодные стены замка Бро. Были промозглые зимы и всегда открытое окно. Была боль, которую она не хотела помнить. И было предательство, которое она не могла простить, как ни убеждала себя в том, что кроме Грегори у неё нет никого.

У неё никогда не было никого. Но Милдрет никогда и не ощущала себя такой одинокой, как теперь. Она никогда не задумывалась о том, нужна ли кому-то – ей хватало того, что она смогла добиться одного-единственного человека, который её волновал.

Теперь, когда она была уверена, что не значит для Грега ничего, всё потеряло смысл. Последнее яркое пятно размылось первым весенним дождём.

– Ты так легко предал меня… – прошептала она, обращаясь к серому лондонскому небу, и обнаружила вдруг, что не чувствует ничего.

Кейтлин сама не знала, в какой момент всё то, что кипело, бурлило, клубилось у неё внутри, улеглось, оставив только пустоту и равнодушие – теперь уже не только к тому, что окружало её, но и к тому, к чему она стремилась всем сердцем до сих пор.

– Нет никаких островов, никаких миров, кроме этого мира – нет:

Память твоя – это зыбкий туман, это рябь на воде, это ветер оставил след.

Нет ни пути среди звезд, ни крыльев за спиной – не соприкоснуться рукам:

Мы же не дети, чтоб верить легендам и книгам, мечтам и забытым снам….*

Милдрет закрыла глаза и проглотила подступивший к горлу ком.

Стихотворение написал друг, но не её – один из тех, кто часто приходил к Джеку и кого она сама всегда считала чужим. Он называл себя Эйкеном, тот парень, и эти строчки неожиданно сделали его для Милдрет родным. Кейтлин не знала, какие острова перестали для неё существовать, но внезапно будто заглянула в чужое окно и обнаружила, что там, за стеклом, тоже кто-то живёт. Ей нужно было это узнать.