Перехватив мой взгляд, хозяин гостиницы сказал:

— Если ночью захотите пить, у меня есть хорошее вино.

— Местное? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Тогда лучше принеси сидр, — распорядился я.

Слуга принес яблочную бражку в кувшине из толстого зеленоватого стекла. Такие кувшины я в этих краях видел лет двести назад. Не удивлюсь, если этот сохранился с тех времен. Нормандцы — народ бережливый. Их даже прижимистые жители южных районов Франции называют скупердяями. В ответ нормандцы называют южан мотами. Те обижаются и заявляют, что моты — это парижане. Для них — да, а для нормандцев парижане находятся где-то за пределами человеческого, поэтому получили прозвище телячьи головы.

68

68

Разбудил меня звук горна. Трубили тревогу. Солнце еще не взошло, за окном было серо, пасмурно. Прилив только начался, так что можно не спешить. Англичане сейчас просто не доберутся на дистанцию прицельного выстрела. Разве что десант высадят, но на такую глупость они вряд ли способны.

Слуга побрил меня. Раньше я не доверял свою шею другим людям с опасной бритвой в руке, но в этой эпохе привык. Тем более, что Кике брил виртуозно, хотя нигде не учился. Если бы не повстречал меня на своем жизненном пути, наверное, сейчас был бы известным брадобреем в каком-нибудь испанском портовом городе.

И яичницу приготовили именно так, как мне нравится, не пожалев кровяной колбасы. Скорее всего, вбухали всю, что осталась со вчерашнего дня, а то ведь до завтрашнего пропадет. В общем, день начался хорошо.

На берегу моря собралась изрядная часть шербурцев. Им интересно было посмотреть морское сражение. Такие представления здесь редко показывают, тем более, бесплатно. Зрителей не пугало даже то, что не только в партер, но и на галерку может залететь ядро. Матросы на рабочей шлюпке ждали меня. Когда я сел на носовую банку, два матроса, шагая по мелководью, потянули лодку к фрегату. Приливное течение журчало звонко, радостно, словно соскучилось по этой части морского дна. На глубине с полметра, оба матроса запрыгнули в лодку и сели на весла, помогая двум другим.

Через пару минут я оказался у борта фрегата, рядом со свисающим до воды штормтрапом. От обшитого медью корпуса тянуло гнилью, как будто металл способен на такое. Экипаж, точнее, те, кого мне оставили, находился на местах по боевому расписанию. Жан Мересс и Гильом де Сарсель стояли на шканцах, наклоненных в сторону моря, на возвышенном, левом борту, хотя удобнее было бы на правом. То ли хотели видеть, как можно дальше, то ли чтобы не мешать мне.

Английская эскадра медленно, поставив лишь марсели, как бы закрадывалась в бухту. Спешить им некуда — до полной воды еще не меньше часа. Впереди шли три авизо на дистанции метров сто друг от друга, на которых мерили глубину примитивными лотами — куском чугуна на веревке. Бросали его вперед по ходу судна и, когда подходили к этому месту, смотрели на метки и выбирали. Правило семи футов под килем пока не работает. Считается, что хватит двух-трех. Остальные корабли шли за ними толпой — не воевать, а надрать уши нашкодившим пацанятам.