Они и без меня разберутся с остатками гарнизона, поэтому говорю Пентауру:

— Переезжай в тень.

Колесница возвращается к южной стене, в которой главные ворота. Здесь возле лестницы лежат три трупа вражеских и одного нашего воина, которому стрела попала сверху в спину чуть ниже шеи. Он одет и разрисован под египтянина, но держит зеленый щит корпуса «Птах», а у воинов гарнизона красные щиты корпуса «Ра». Краска вокруг глаз немного размазалась, из-за чего создавалось впечатление, что умерший плачет черными слезами.

Я слез с колесницы, прошелся вдоль коновязи, осматривая лошадей. Они были ниже среднего качества. Разве что одну пару, принадлежавшую ранее, как догадываюсь, коменданту Шеду, можно было отнести к среднему ценовому диапазону. Впрочем, тот, кому они достанутся, будет рад и такой добыче. Всё, что захватим в крепости будет поделено на три части: десятину заберу я, из оставшегося половина будет поделена между пришедшим со мной отрядом и прятавшимися в галереях, а вторая половина — в основном провиант — отойдет в общак.

Глава 106

Глава 106

С раннего утра со стороны моря дует ветер силой баллов пять, заметно понижая температуру. Иногда мне кажется, что чую запах сухих водорослей. Наверное, это море зовет меня так. В небе ни облачка и ни единой птички. Обычно сверху весь день доносится пересвист, а сейчас тихо, словно птицы знают, какое ужасное событие вскоре произойдет здесь, и боятся накликать беду и на себя.

Я стою на колеснице на склоне холма. Она повернута левым бортом к расположившимся россыпью ниже по склону лучникам и пращникам и построенной у подножия холма в десять шеренг фаланге, вооруженной длинными пиками. Пока что щиты стоят на земле, а пики уперты в нее подтоком и положены на плечо. На флангах фаланги по отряду колесниц: на левом — хеттские с тремя членами экипажа, на правом — с двумя членами экипажа из финикийских и других союзных городов. За колесницами стоят по резервному отряду ахейцев и дорийцев, по пять сотен опытных, проверенных бойцов в каждом. Местность тут открытая, зайти в тыл не замеченным трудно, но мало ли что взбредет в голову египтянам?! Вдруг они решили, что в борьбе с народами пустыни выработали универсальный способ побеждать.

Армия Та-Кемета находится на противоположном конце практически ровной и голой долины. Кое-где громоздятся валуны и растут редкие кусты, у которых длинные иголки заменяют листья, или образовались неглубокие впадины. Более глубокие ямы-ловушки, нарытые и замаскированные моими воинами за два дня ожидания вражеской армии, почти не заметны. Я вижу некоторые потому, что знаю, где они должны находиться. Догадываются ли о них египтяне — не знаю. С одной стороны, у них уже есть горький опыт, приобретенный под Алалахом; с другой стороны, с первого раза мало кто врубается; с третьей стороны, египетская разведка на колесницах видела, как вчера после полудня мы якобы только подошли к этой долине, заметили их и остановились; с четвертой стороны, как вам со второй?! Вчера к вечеру в долину прибыли и наши враги. Сейчас они строятся для боя. Впереди колесницы. За ними легкие пехотинцы, в задачу которых входит добивать раненых колесничими, и стрелки россыпью. Дальше копейщики. Ничего нового египтяне пока не придумали. Где-то там и фараон Рамсес, который после смерти отца стал полноправным правителем. По идее должен ехать на золотой колеснице, влекомой парой белых лошадей, но издали кажется, что таких в войске несколько десятков. Наверное, похожие колесницы у близких родственников фараона и богатых сановников. Они стоят в первой шеренге. Уверены, что бессмертны, что сейчас развлекутся малость и отправятся пировать. Скоро кто-то из них узнает пренеприятную новость, если успеет ее осознать.