– Вот-вот, и если о ваших альковных подвигах идет молва, то Филип Юлий, кажется, вообще не знает, зачем Господь создал женщин. Слава богу, вы Грифич хотя бы по матери.

– Не отчаивайтесь, тридцать три года – прекрасный возраст.

– Почему вы так говорите?

– Вы были откровенны со мной, и я отплачу вам тем же. В вашем возрасте женщины еще красивы, но уже не дуры.

– О чем вы?

– Вы ведь страдаете от того, что не стали матерью?

– Да, но к чему вы клоните?

– К тому, что у его светлости моего дяди не может быть детей без вашей светлости, а вот вы, тетушка, в этом деле вполне можете без него обойтись.

Герцогиня какое-то время сидела молча, потом, очевидно взяв себя в руки, спросила:

– Что за конфликт случился у вас с Филипом Набожным?

– Вы и об этом знаете… Он пытался убить ребенка княгини Агнессы.

– Это серьезное обвинение!

– Я не собираюсь никого обвинять. Мне достаточно того, что я успел ему помешать.

– Это многое объясняет…

– Простите, если я вас расстроил.

– Ничего страшного; кстати, когда вы говорили о наследниках его светлости, вы имели в виду кого-то конкретного?

– Пожалуй, что нет, хотя… Вы знаете, есть такая странная русская поговорка, у нее много смыслов, но один из них таков: из тех, кто плохо танцует, получаются хорошие любовники. Посмотрите на моих рынд – менуэт у них точно не получится.

Встав, я наклонил голову, изображая поклон ошарашенной герцогине, и вышел из танцевальной залы на балкон. Там меня догнал Вельяминов и, оглянувшись по сторонам, горячо зашептал:

– И чего нас сюда нелегкая принесла – я слышал, что ты с герцогами сими толковал… Да не пойдут они с нами против Жигимонта!..

– Ты чего, по-немецки наловчился?