Перья скрипят и выводят на пергаментах витиеватые подписи. Один, другой, третий, четвертый… секретарь посыпает их песком, а хранитель печати скрепляет печатью. Теперь моя очередь прикладывать печать, и я достаю из-за пазухи футляр с золотым кругляшом. С печатью вышла неувязка, Большая государственная сейчас в Москве, хранителем ее является Шереметев. Малая сгинула в Смуту, а другой заказать я не удосужился, так что пришлось импровизировать. Когда светлая мысль об отсутствии печати пришла в мою темную голову, заказывать новую было уже поздно, не говоря уж о том, что делать это в чужой стране, славящейся традициями фальшивомонетничества, немного неразумно. Не мудрствуя лукаво я вызвал с корабля монетного мастера Каупуша и озадачил своей проблемой. Тот ненадолго задумался, а потом спросил, что должно быть изображено на государственной печати. Тут пришла пора зависнуть мне, но, поразмыслив, я решил, что на Малой печати достаточно иметь герб, сиречь двуглавого орла, и мой титул. Объяснив мастеру, в чем отличие русского двуглавого орла от имперского и написав на латыни титул, я пытливо взглянул на него. Тот пожал плечами и попросил лишь материал для изготовления печати.

– Возьми, Раальд, – сказал я, высыпая ему на ладонь рижские дукаты, – если сделаешь быстро, то я дам тебе столько же!

– Завтра у вас будет печать, – решительно ответил он.

– Так быстро?

– У меня есть кое-какие инструменты, так что с надписью проблем не будет, надо только вырезать птицу и святого Георгия на ее груди.

И действительно, к концу следующего дня донельзя уставший латыш подал мне золотой кругляшок с ушком для шнурка, приложив который к расплавленному для такой цели сургучу, я получил четкий оттиск. Головы орла венчала императорская корона, вместо ездеца на гербе Москвы был святой Георгий в рыцарских латах, втыкавший копье в дракона, а не в змея, а надпись по кругу гласила, что «Иоганн Теодор – цезарь всех русских», но в общем и целом работа была изумительной. Похвалив Каупуша и отсыпав ему обещанное (правда, серебром), я уже на следующий день прикладывал ее к мирному договору.

– Как скоро шведские войска покинут мою страну? – спросил я у вручавшего мне футляр с документами вице-канцлера.

– Как только ваше величество выплатит причитающуюся по нему сумму шведской казне, – поклонившись, отвечал он.

– Считайте.

– Что?

Шведы с недоумением смотрели на вытащенные мною векселя на пятьдесят тысяч талеров каждый в Фуггеровском банке. Три недели назад я получил пять таких в магистрате города Риги в качестве погашения контрибуции. Первым не выдержал Густав Адольф.